Вадим Клюпа: «В Афганистане мне помогала лыжная подготовка»

15 февраля по всей стране будет отмечаться 30-летие вывода советских войск из Афганистана. В начале 70-х годов прошлого века на территории этого государства сложилась тяжелая политическая обстановка.  Участник тех событий, руководитель Коми региональной организации Российского союза ветеранов Афганистана Вадим Клюпа рассказал о том, чем живут «афганцы» сегодня и какие задачи стоят перед ветеранами-интернационалистами.

– Как готовитесь к круглой дате?

– Концерты и праздничные мероприятия состоятся по всей республике. В столице Коми концерт пройдет в драмтеатре 12 февраля. Делаем празднование в Сыктывкаре на несколько дней раньше, чтобы гости из муниципалитетов успели вернуться на места и провести мероприятия у себя. Апофеозом празднования станет торжественный прием и большой концерт в Государственном Кремлевском дворце, куда из Коми отправится делегация из десяти человек. Отмечу, что концерт в Сыктывкаре пройдет без приглашенных артистов и музыкантов. Уже традиционно мы организуем и проводим такие мероприятия исключительно своими силами.

Приедут группы боевого братства из Усинска, Ухты, Эжвы. Из Усинска это Валера Лунин, Александр Новоселов и Александр Ваняшин, из Эжвы у нас два брата Андрей и Александр Швецовы, один из них живет в Краснодаре и специально приедет, чтобы выступить перед земляками. Это все непрофессиональные певцы и музыканты, у них другие профессии, но они выступают ничем не хуже профессионалов. Своими силами мы делаем концерты, которые проходят на ура, наших ребят знают по всей Коми и даже за пределами республики, мы ездим с концертами везде. Недавно, например, были в Кирове.

– Участвовать в концерте будут только ветераны Афганистана?

– Не все они ветераны именно Афганистана, среди них есть и ветераны боевых действий в Чечне, потому что мы все объединяемся. Сейчас ведь в Коми уже есть и морпехи, участвовавшие в урегулировании военного конфликта в Сирии, они тоже создали свою организацию.

– Отношение к тем, кто отстаивал интересы страны в Афганистане, всегда было неоднозначным. Ситуация меняется?

– Естественно. Если раньше говорили, мол, вас никто туда не посылал, то сейчас уже в контексте событий в Сирии считается, что проводилась та же самая антитеррористическая операция, но только она была в Афганистане. Тогда такого названия не знали, хотя те же талибы там уже были, с которыми борется сейчас весь мир. Буквально в прошлом году проходили депутатские слушания в Госдуме. Вносили вопрос о приравнивании воинов-интернационалистов к участникам Великой Отечественной войны, потому что льготы-то разные. Все руководители фракций там присутствовали, и они поддержали инициативу о внесении поправок в закон о ветеранах. Наши права должны уравнять, все должно быть справедливо. У нас, например, есть категории людей, которые не работают и их пенсии составляют ниже прожиточного минимума – по семь-восемь тысяч. Мы эту проблему решаем совместно с министерством труда.

– Среди ветеранов есть такие, кто получает пенсии по семь-восемь тысяч?

– Да, особенно в столице Коми немало таких, потому что здесь, например, много бывших работников лесной отрасли. Леспромхозы развалились, работы нет, а возраст у всех «афганцев» такой, что трудоустроиться тяжело, сейчас самым молодым ветеранам уже за пятьдесят. С помощью министерства труда нам все-таки удается увеличивать выплаты до прожиточного минимума.

– Вы участвовали в боевых действиях. Возникали ли сомнения, когда встал вопрос о том, что нужно ехать в горячую точку?

– Я служил в Воздушно-десантных войсках в 317-м полку. С осени 1980 года по 1982-й находился в Афганистане. Призвали меня в апреле, а уже в ноябре или в октябре перекинули на Ил-76 в Кабул. Еще в учебке можно было предположить, что нас отправят либо туда, либо в Польшу, где на тот момент тоже была неспокойная обстановка. Один из основных центров по подготовке ВДВ был в Литве, там как раз рядом Польша. Никаких сомнений у меня не возникало. Дело в том, что было совсем другое отношение к армии. Тогда действительно в армии было служить почетно, и поэтому туда шли с удовольствием. Считалось, что если ты не отслужил в армии, то к тебе даже девчонки лицом не поворачивались. Теперь другое отношение, другие времена.

– Как проходила военная служба?

– В Кабуле мы патрулировали стратегически важные объекты: телевидение, советский городок, университет, а также правительственные здания, по сути охраняли Бабрака Кармаля (руководитель ДРА). В 81-м наш батальон перекинули в Кандагар, и вплоть до увольнения находился там.

– Что помогало выживать в тех тяжелых условиях?

– С детства занимался спортом, я кандидат в мастера спорта по лыжным гонкам. Лыжная подготовка дала мне большую выносливость, это пригодилось именно в Афганистане, где жара и нужно было лазить по горам. Многие, особенно курящие, когда на гору лезли, страдали от одышки, а там же еще воздух разреженный. Были спортсмены, которые штангой занимались, а это ведь совсем другой вид, они могли много нести, но на очень небольшое расстояние. В общем, лыжная подготовка дала свой эффект, дала возможность правильно дышать, и я мог тащить свой РД (рюкзак десантника) куда угодно.

– В Афганистане вы попадали в госпиталь. А при каких обстоятельствах?

– Первый раз попал в госпиталь комично. Меня привезли на вертолете в инфекционку, думали, что желтуха, там же сплошь и рядом были тиф и желтуха. Оказалось, что у меня просто была высокая температура, вернули обратно в часть, «наехали» на нашего медбрата за то, что перепутал симптомы. Второй раз попал в госпиталь после того, как наш БМД подорвался на мине. Вышел из госпиталя и уже перед самым дембелем в феврале поехал сопровождать тела павших боевых товарищей – в Печору и на север Кировской области – в поселок Опарино.

– Есть такое понятие, как «афганский синдром», были ли у вас проблемы с социализацией после войны?

– Вернувшись из армии, отработал шесть месяцев в ППС, и после этого поступил в академию МВД в Минске, а потом работал в уголовном розыске до 1996 года. Времени на хандру не оставалось.

– Насколько вообще эта проблема актуальна?

– Она актуальна. Если раньше в Коми было более пяти тысяч «афганцев», то сейчас осталось всего лишь около двух тысяч. Многие умерли, знаю, что в Усинске, в деревне Новикбож было восемь «афганцев», теперь уже ни одного нет. То есть просто по разным причинам люди умирают. Уходят и уходят ребята. Не секрет, что среди причин такой высокой смертности есть алкоголь, наркотики. Многие замыкаются в себе, начинают заглушать душевную боль. Мы стараемся помогать таким людям: проводим различные мероприятия, направляем в санатории и в госпитали на лечение. Работаем над этим совместно с министерством труда.

Чтобы ветераны не чувствовали себя одинокими, стараемся чаще собираться вместе. Например, был недавно в Ухте, и там собрались ребята, пообщались. Знаю, что они там как минимум раз в месяц встречаются, а в Усинске вообще каждую субботу. Хочется ребятам пообщаться, параллельно они решают какие-то проблемы, делятся новостями. В преддверии тридцатилетия много работы по школам: «афганцы» и «чеченцы» ходят и рассказывают школьникам о своих боевых буднях. Это и военно-патриотическое воспитание, и сами ветераны чувствуют себя нужными, востребованными. Хочу подчеркнуть, что помощь в проведении различных мероприятий и военно-воспитательную работу мы проводим на бесплатной основе.

– Как лично вы восприняли вывод войск тридцать лет назад? Думали ли, что так надолго затянется конфликт?

– Я тогда работал уже в уголовном розыске. Конечно, был рад тому, что вернули наконец-то домой пацанов. Никто не думал, что так надолго затянется операция, ведь мы когда туда только входили, то и командиры, и все говорили, что это шесть месяцев, максимум год. А потом просто ни конца ни края не было видно, чем больше мы там находились, тем больше гибло людей.

– Вы родом из украинского города Днепродзержинска (ныне Каменское – авт.). Как воспринимаете происходящее между Россией и Украиной?

– У меня там много родственников, двоюродные братья, с которыми мы общаемся, переписываемся. Это все прискорбно, потому что я не могу свозить детей на могилу к своему отцу, ведь неизвестно, какая там будет реакция, закрывают границу и так далее. Не понимаю вообще этого всего, и многие не понимают. Надеюсь, что отношения между странами наладятся.

– Вы вошли в новый состав Общественной палаты Коми. Какие проекты у вас есть, какие предложения?

– Я в комиссии по военно-патриотическому воспитанию. Это, во-первых, поддержка военно-патриотических клубов. Участник боевых действий Андрей Латкин руководит клубом «Разведка», они занимаются у нас тут в коридоре, потому что мы не можем ему никак пробить спортзал. Мы ему дали кабинет, а так он маты раскладывает, и в коридоре они занимаются. Это же неправильно. В этом направлении нам надо усиленно работать. По всей республике такие клубы есть, в Усинске, в Ухте, в Визинге знаменитый клуб «Звезда», где готовят будущих десантников, у них заключен прямой контракт с костромской дивизией ВДВ, и всех, кто из этого клуба, туда направляют.

Во-вторых, давно назрел вопрос о том, что в школах должны преподавать начальную военную подготовку (НВП). Сейчас преподают основы безопасности жизнедеятельности (ОБЖ). Многие преподаватели ОБЖ – это люди, которые предмет знают из книжек, а сейчас не дай бог если что случится, то дети даже не знают, как противогаз надевать, а мы раньше с девятого класса уже его на время надевали, девчонки автомат разбирали быстрее нас. Надо, чтобы НВП преподавали бывшие военные, как это было у нас в школьные годы.

– Что конкретно предлагаете?

– Надо выходить на министерство образования. Вот те же военкоматы, нужно с ними сотрудничать, ведь офицеры же увольняются, и надо, чтобы они не просто в никуда уходили, на какие-то охранные предприятия, а вот предлагать им пройти трехмесячный курс обучения и преподавать.

– То есть идти в сферу дополнительного образования.

– Да, у меня вот высшее юридическое образование, в дипломе так и написано: «с правом преподавания». Я знаю, что у многих военных такие же дипломы с правом преподавания, то есть надо пройти только краткосрочные курсы, чтобы состыковаться с нынешней программой и преподавать в школах, ведь в некоторых школах вообще ни одного мужика нет. А раньше ведь преподаватель по НВП всегда был примером, ходил в форме, все видели стройного подтянутого человека.

По материалам газеты “Республика“