Выходное чтиво: “Мечта могильщика”

12
322
Аветик Айвазян

Невыносимый август… Сказать – жарко, значит не сказать ничего. Все буквально плавится. Пока еще влажные корни пожелтевшей уже травы не дают лопате легко входить в землю.

Стакан крепкой холодной водки, на несколько минут охладившей тело Минаса, стал кошмаром, будто включив внутренний обогреватель и сместив фокусы – перед глазами плывут могильные плиты с написанными на них именами и датами. Горячий пот со лба капает на глаза, бороздит пыльное лицо, делая перспективу еще более туманной. Но Минасу все равно, плывет все вокруг или стоит на месте. За столько лет он уже выучил наизусть имена и фамилии покойников, даты их смерти. И его заботит только одно – вовремя вырыть яму для очередного покойника. В этом весь смысл, в этом вся цель… Все остальное – давно привычно и не так важно…

«Давай еще по одной, что-то сегодня мне не по себе», – говорит Минасу второй могильщик, Вачик, сидящий под деревом с беззаботным видом, Он старше почти вдвое, худой, но мускулистый, с огромными, не соответствующими телу руками.

«Не.. больше не хочется», – отвечает Минас, не отрываясь от рытья и не глядя в сторону Вачика.

«Лады. Тогда я вдарю киркой пару раз, чтоб тебе легче было бы», – предлагает Вачик, не очень уверенно встает и отряхивает задницу с таким азартом, будто танцует на месте что-то веселое.

«Ага… поддень этот камень… он мешает», – соглашается Минас и ненадолго выпрямляется.

Его напарник, хоть и в возрасте, орудует киркой со знанием дела и артистично, и, несколько ударами разрыхлив землю и освободив запутавшийся в корнях большой камень, обеими руками легко поднимает его и отбрасывает. Работа снова закипает, и через какое-то время могила в рост человека почти готова. Отбросив кирку на насыпь у ямы, Вачик одни махом выбирается, и скользит в тень, под дерево, к бутылке водки и нехитрой закуске – кусок сыра, хлеб, огурцы, перец. Почти что, священнодействуя, с неприкрытым удовольствием он разливает водку по стаканам, следя за тем, чтоб оба стакана были наполнены одинаково.

«Давай- ка, иди сюда… выпей, передохни», – предлагает он Минасу.

«Я не буду… ты пей себе на здоровье, дядь Вачик», – говорит из ямы Минас и вгрызается в землю лопатой.

«Может, что случилось дома?», – озабочено интересуется Вачик.

«А что может случиться… дом и есть дом», – бурчит Минас, которого уже почти не видно из ямы.

Наступает молчание, прерываемое шуршанием лопаты о землю и шмяканием летящих из ямы комков.

«Ну, тебе виднее – не хочешь, не пей. Но я выпью, потому как у меня есть тост», – многозначительно приподняв левую бровь, важно говорит Вачик.

«Что за тост?», – хмыкает Минас из ямы.

«Тост за тебя, ахпер», – разъясняет Вачик, и потому что Минаса я яме не видно, голос звучит особенно торжественно.

«На кой хрен?», – интересуется пропавший потом и землей Минас.

«Обижаешь. Как это на кой хрен? Столько лет мы работаем вместе, и ты стал мне ближе, чем родной брат».

Вачик говорит с поднятым стаканом в руке, и со стороны кажется, что он сошел с ума и общается или с призраками, или сам с собой.

«Ты работаешь в поте лица своего, честным трудом содержишь семью и детей… Этого разве мало? Ты хороший человек и хороший друг… Это мало? Так что пью за тебя, ахпер».

Он пьет залпом и закусывает прогревшимся под солнце огурцом. Минас же в яме на минуту прерывает работу и стоит, облокотившись о лопату. Он удивлен, но и обрадован словам товарища. Куда-то ушла тревожность в мыслях, исчезла усталость, восстановилось зрение. Он потягивается, чтоб вылезти из ямы, но не видит Вачика под деревом.

«Выроем могилку и этому бедолаге», – раздается голос того откуда-то рядом.

И оба, один киркой, другой лопатой, то вместе, то подменяя друг друга, роют могилу, доводя ее до принятых размеров, и, помогая друг другу, наконец, выбирается на свет божий передохнуть.

«А в могилке-то прохладно… что скажешь?», – замечает еще более похудевший от работы Вачик, и, приглядевшись к лицу приятеля, снова ставшему озабоченным, хотя Минас и пытается улыбнуться шутке, продолжает мысль: «В эту жару помереть правильнее… завидую хозяину этой могилки, ей Богу».

«Точно», – соглашается Минас.

«Нет, ахпер, человек должен жить столько, сколько ему вмоготу… хорошая жизнь или плохая, но она сладкая… Если посмотреть глубже, даже жаре можно радоваться… Жизнь – она того… знаешь ли…», – не сумев оформить мысль до конца, Вачик рукой чертит в воздухе что-то замысловатое, пытаясь показать все величие и глубину жизни.

«Давай выпьем за то, чтоб…», – Вачик тянется к бутылке, с таинственным видом разливает водку, уважительно протягивает о чем-то тоскующему Минасу стакан, и, обмакнув острый перец в соль, взглядом мудреца обводит могилы, окружающие их со всех сторон. И только потом опрокидывает стакан и откусывает перец.

«Значится, слушай, какой сон привиделся твоему старшему брату. Не помню, вроде сплю, а может, и не сплю… Но вижу самого себя мертвяком… помер я… И, лежа в гробу, думаю – почему, мол, я помер? А если мертвый, как это я сам себя вижу, все чувствую и понимаю? И как только думаю об этом, оказываюсь на лугу… таком зеленом, красивом, огромном… И тут, представь, появляются друг за другом все те мертвецы, для которых мы рыли могилки… Но все ожившие, будто проснувшиеся… Пожимают мне руку и говорят: «Вачаган, очень мы благодарны тебе и твоему другу Минасу за все те ямы, что вы вырыли для нас… Нам в этих ямах было так уютно, так хорошо, что мы даже не понимали, умерли мы или еще живы». Вот так друг за другом жмут мне руку, улыбаются, благодарят, а потом все скопом вдруг исчезают. Представляешь?»

«Ну и сны тебе сняться, дядь Вачик… Как это инфаркт тебя не хватил?», – удивленно и немного испуганно интересуется Минас.

«Какой инфаркт, ахпер, с какой стати? Люди же просто говорили спасибо за работу, которую мы делаем, вникаешь?», – сам поверив в собственный сон, отвечает с улыбкой Вачик.

«Если бы столько мертвецов сразу пришли бы ко мне, у меня лопнуло бы сердце», – бормочет Минас.

«Может, твое бы и лопнуло… Но у меня-то жизненный опыт… А это тебе не шутки – жизненный опыт», – хитро улыбается Вачик

Минас соглашается: жизненный опыт – это важно. Потом, отряхнувшись и почистив одежду, два друга-могильщики, стряхнув вместе с пылью и усталость, бодро идут к кладбищенскому выходу. У выхода есть фонтанчик с холодной водой. И ополоснуться в эту невыносимую августовскую жару этой водой – истинное счастье. Жизнь продолжается…

print

12 КОММЕНТАРИИ

  1. Не стала читать из за названия. Извините. Обычно читаю Ваши рассказы с удовольствием

  2. А ты тут такую “высокопробную” бредятину пишешь, и считаешь себя высокоэрудированным ценителем искусства??

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь