Выходное чтиво: “Жулики”

– Слушай, поехали со мной в столицу, – Светка аж глазками загорелась от идеи, – Я там по магазинам прошвырнусь, а ты мне компанию составишь.

– Приятного мало, по бутикам с тобой шататься, – ответил я, допивая своё кофе.

– Да ладно, пройдёмся по магазинам, вечером в ночной клуб, потом гостиница, а на следующий день домой, – настаивала Светка, соблазнительно проведя своей ножкой по моей ноге, под столом.

Мы с ней когда-то, весело провели вечер. Кувыркались всю ночь в постели, вдрыбаган пьяные. После всегда хотели повторить, но не удавалось. Мешали, то её парни, то мои очередные увлечения.

– Я Светик, как-то без денег сейчас для таких поездок.

– Ничего себе, без денег. Каждый день в ресторанах. Ты же вроде играешь? Вам то что, обыграл лохов, вот и деньги, только трать.

– Я больше не играю. Уже с пол года. Честно работаю. А рестораны это привычка. Когда здесь провёл всю молодость, можно и без денег тусоваться, за чужой счёт, – мне понравилась идея провести время с такой красавицей, но пусть поуговаривает. В конце концов, чем трудней достигается, тем дороже ценится.

-Ладно, поехали со мной, на правах альфонса. Но имей ввиду, придётся отрабатывать, – она обольстительно улыбнулась.

Я согласно кивнул. Светка и впрямь была очень красива.

Билеты заранее не брали. Усталая, нервная женщина в кассе, с мстительной интонацией в голосе, объявила нам, что купе нет, а плацкарт, только боковые места. Пришлось соглашаться. Удивительный, всё же феномен, этот комплекс маленького начальника. Зацепив небольшой клочок власти, эти женщины, отрываются на зависящих от них людях, за свою несостоявшуюся судьбу. Я так не разу не встречал у них, не приветливой улыбки, не хотя бы ловкости и профессионализма в выполнении работы, которую они выполняют много лет. Поэтому мы, думая видимо, об одном и том же, протянули свои паспорта, с внимательной иронией наблюдали, как тётка ворочает своими пухлыми ручками, оформляя наши билеты. Закончив, она протянула их нам. Я выжидательно смотрел на неё.

– Что? – её голос был на удивление скрипучим, что не вязалось с упитанной внешностью.

– Ну, что-нибудь типа, номер поезда, время отправления, вагон и места, и не забудьте «Счастливого пути», – я не отходил от кассы, хотя за мной толпился народ.

– В билетах всё сказано,- в лице у тётки ничего не поменялось, она смотрела абсолютно равнодушно, лишь водянистые глаза, непонятного цвета, немного сузились, – Счастливого пути.

И хотя последнее пожелание прозвучало, как ругательство, я отошёл удовлетворённый.

– Что ты там устроил? – спросила Светка, – Думаешь, она переменится. Обслуга она и есть обслуга. Она просто завидует нашей молодости.

– Да нет, я думаю дело не в этом. Ей всё равно кому хамить. Когда жизнь не удалась, хочется подгадить в другой.

Мы подошли к вагону, подождали, когда пассажиры с обеспокоенными лицами занесут и распихают, свои бесконечные сумки и только тогда вошли. В нашем купе, сидело четверо мужиков. Под столом стояли бутылки с водкой. Видимо наши спутники, решили скрасить свой путь, обильной выпивкой. А заодно и наш. Они сразу засмотрелись на Светку. Я даже забеспокоился, что она сейчас проявит к ним вежливое внимание. Тогда всё. От их похотливых ухаживаний, не отвертеться. Но Светочка всё же умница. Знает силу своей красоты, и умело ей управляет. Скользнув по ним убийственным взглядом, избалованной стервы, она передала свою лёгкую сумку мне, и села на своё место. Я спрятал сумки под скамью, опустив при этом глаза, и поднял их уже с выражением растерянного интеллегента. Светка удивлённо взглянула на меня. Но не в правилах нашей

околобандитской жизни задавать вопросы, поэтому она достала из сумочки сканворд, и углубилась в разгадывание. Я примерно спрогнозировал ситуацию. Оценив мой вид, наши спутники, почувствовали себя мужчинами с большой буквы, а меня недостойным иметь такую девушку. Ничего, скоро их мужицкая суть, понесёт их куда надо.

Поезд меж тем тронулся, давая старт и дружеской попойке. Мужики разлили, и без лишних церемоний поглотили, по пол стакана, вожделенного пойла. Я ненавязчиво изучал их. Судя по разговору, они выполняли крупный подряд, и теперь везли в свои семьи честно заработанные денежки. Я даже примерно определил, где каждый из них их держит. Первый кого я начал изучать, был их старший. Здоровенький мужичёк, категоричный, и себе на уме. Из тех, кто всегда доказывает и себе и окружающим что он лидер. Только кто-то пытается вставить слово в его речь, сразу слышит в свой адрес грубую шутку. Этакая смесь павиана, с невоспитанным старшеклассником. Его, для простоты, я назвал – Бригадир. Как у каждого мало-мальски значимого царька, у него нашёлся заместитель. Этот ещё здоровее, но не настолько наглый. Всегда на стороне справедливости. А так как справедливость, категория скользкая, то он поддерживает силу, которая эту справедливость несёт. Его я прозвал – Ложкомой. Остальные члены сообщества шабашников, тоже легко вливались в свиту. Один весельчак-потешник, коего я назвал – Шут, и безропотный исполнитель, в моей интропритации – Раб. Понятные, в общем, то люди, не без хитрости, но простые как те шутки, которые они произносят для слуха моей очаровательной спутницы.

Они быстро преодолели первую стадию попойки, и лихо вошли во вторую. Которая, как известно, подразумевает стирание границ между собутыльниками, и ведётся общий разговор. Я только сомневался в выборе темы. А их, для людей этого умственного развития, только две. Армия – с её автоматом Калашникова, тупорылыми прапорщиками, и с суровыми, но справедливыми командирами полка. Или зона, которую и выбрали для обсуждения мои спутники.

– Да ты знаешь, что по Сибири только один «смотрящий», – доказывал Ложкомой Шуту и Рабу, – только он за всех решает. Настоящий вор, из старых времён.

– Да, теперь их мало осталось, – поддержал Бригадир, – Несколько человек, по стране.

– Не то, что нынешние отморозки, – вклинился в разговор Шут, – говорят, звание вора, теперь и покупается.

– Чё ты гонишь, – оборвал его Бригадир, – воры таким званием не торгуют. Эти сами себя коронуют, а потом на зону приходят, и их под нары опускают.

– Да ты знаешь, сколько надо отсидеть, чтобы вором стать, – накинулся на Шута Ложкомой, – Не меньше двадцатки. У меня сосед был, на Кубани, сухонький такой мужичёк, весь в наколках. Возится себе в огороде. Люди к нему приезжают. А потом я узнаю, что он за Кубанью смотрит. И всё по понятиям. Ни семьи, ни дома.

– А как ты узнал, что он вор? Или он тебе ксиву особую предъявил, – не унимался Шут.

– Зашёл как-то вечером, за спичками, по-соседски, да он и позвал выпить, – на ходу придумывал Ложкомой, – Сели, чинно, аккуратно, водочка, квашеная капуста, сало… Ну и разговорились. Он многое мне по пьяной лавочке рассказал. Такого что, другим и знать нельзя, – он напустил на себя важный вид посвящённого в тайное знание человека.

– Так он тебя и короновал, поди? – засмеялся Бригадир.

– Чтоб короновать, надо согласие трёх воров, – не меняя внушительного выражения лица, продолжал Ложкомой, – Просто посидели, поговорили. Сильный мужик.

– Да ладно. Фраер парашный, тебе мульку задвинул, а ты и уши развесил, – сказал Шут, призывая собутыльников посмеяться.

– Нет, так бывает, – неожиданно поддержал Ложкомоя, Раб, – Они к работягам нормально относятся. Барыг разных прижимают, а тем, кто горбом на хлеб зарабатывает, могут и помочь, и поговорить по душам.

– Да ты знаешь, как он в карты играет, – откликнулся на поддержку Ложкомой, – Настоящий исполнитель. Я ему предложил сыграть, так он взглянул на меня устало, взял

колоду, раскинул по четыре карты, и четырёх тузов вскрыл. Это притом, что я колоду сдвинул. И говорит, так спокойно, мол, смотри с кем играть садишься, а то разденут.

Повисла недолгая тишина. Лица у спорщиков были такие серьёзные и даже вдохновенные, что я отвернулся к окну. Смех, который распирал меня изнутри, не входил в мои планы. Как всё-таки свойственно человеку, во что-то верить. В каких то людей, живущих по своим, более справедливым законам. В царей, заботящихся о всеобщем благе. И в телевизионных кумиров. И в бабку, которая пошепчет, пошепчет, и все болезни пройдут. Очередные вожди, барыги, бандиты, и многая, многая нечисть живёт за счёт мужика. Их спаивают, зомбируют новыми идеями, то есть делают все, чтобы поддержать их веру. Что бы они безропотно шли в зоны, где их кумиры воры, беззастенчиво снимают с них последние сапоги. Заставляют служить в армии, где никто не считает их людьми. Поэтому набитые псевдопатриотизмом, они кладут свои жизни, воодушевлённо и самозабвенно. Их начальники, платят зарплату, которой только, только хватает, чтоб дожить до следующей. И которая, оседает в карманах торгашей, ставших вдруг, не больше, не меньше, национальными героями. А телевизор, день и ночь, убеждает, мол, не думай, не думай, не думай. Так и живут, не думая. Среди банды циников, у которых, таких картинок в голове нет. К последним, принадлежу и я.

Наши спутники ушли курить в тамбур. Светка вопросительно уставилась на меня.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Хочу раздеть этих лохов, – ответил я, состроив невинно-весёлое выражение лица, – Заодно и денег на поездку заработаю.

– Ты же сказал, что не играешь, – Светка воодушевилась, в глазах запрыгали бесенята. Авантюры ей всегда нравились.

– Таких сладких, грех упускать.

– А на что играть будешь, – вдруг вспомнила она, – Я не склонна спонсировать, сомнительные предприятия.

– Мало, мало деньги есть, на игру хватит. Друг просил долг передать в столице, – соврал я. Деньги у меня были свои, – Тебе надо только немного подыграть.

Светочка согласно кивнула. Я вполголоса объяснил ей её задачу.

Видимо тема блатной романтики, была достаточна, актуальна в тамбуре. Потому что, возвратившись, они окончательно перешли на феню разных лет. И все чувствовали свою принадлежность к миру где звучат слова; « понятия», «стрелка», «правилово», и «делюга». Смотрели свысока на остальной мир, в котором они, минимум Робин Гуды, максимум, доверенные лица какого-нибудь Япончика.

Я, быстро взглянув на них, склонился к Светкиному уху, и прошептал шутку. Светка тоже мимолётом посмотрела в сторону шабашников и весело рассмеялась. Повисла тишина.

– Что-то смешное вспомнил братишка? – с ленивой угрозой спросил Бригадир, на которого в тамбуре, будто повесили звёзды вора в законе.

– Извините, – растерянно откликнулся я, – я вас не понял

– Ну, ты же за нас, сейчас со своей красавицей базарил, – с той же интонацией продолжил «наезд» Бригадир.

– Может, вслух скажешь? – поддержал старшего Шут, – Вместе и поржём.

– Ещё раз извините, – проговорил я, – Вышло недоразумение. Я вспомнил старый анекдот и напомнил его своей спутнице.

– Давай, юморист, выпей с нами, – Бригадир видимо поставил себе цель, до конца унизить меня в Светкиных глазах.

– Прошу прощения, но я взял за правило, не пить в дороге.

– Тебе что, в падлу, с работягами посидеть, – встрял в разговор, радетель пролетариата- гегемона, Раб.

– Ну что ж, если это уладит наш конфликт, то я соглашусь выпить, так сказать мировую, – покорно сказал я.

– Вот это по пацански, – сказал молчавший до сих пор Ложкомой, – бери тару. Давай за братву.

Я пересел к ним, принял наполовину заполненный стакан, и выпил тёплую, воняющую ацетоном жидкость. Почти не делано скривился, и закусил куском колбасы. Мужики снисходительно заулыбались. Далее было взаимное представление, расспросы о работе, и новый тост, за знакомство. На предложение Ложкомоя, присоединится к нам, Светка даже не отреагировала.

– Гордая у тебя красавица, – разочаровался Бригадир, – Может, в картишки перекинемся, по маленькой? И время незаметно пройдёт.

Наконец-то, я то уж подумал, что мои новые «кореша», предложат более «быдлячую», форму выяснения мужского превосходства. Какой-нибудь, вагонный армрестлинг. Я начал отказываться, ссылаясь на неумение играть, позволил себя уговорить, и под уверения, мол, «мы тебя научим», вступил в игру.

«Свара» это упрощённый вариант покера. Также как и в нём, получаешь карты, а играют деньги. Разница в том, что карты по ходу партии менять нельзя. Если у игроков при вскрытии одинаковое количество очков, назначается «свара», банк остаётся на месте, карты раздаются заново, остальные игроки могут по желанию, «подварится», за пол банка. Раздаёт всегда тот, кто последний забрал банк.

Я узнал правила, провёли несколько обучающих партий, и игра вступила в свою законную силу. Поначалу я стал наблюдать за партнёрами. Изучал их реакцию, на плохую и хорошую раздачу. Конечно, для того, что я задумал, это было не нужно, но привычка вторая натура, и я целенаправленно проиграл несколько раздач, умело, изображая лоха. Дело в том, что я не шулер, в профессиональном смысле слова. Моя ценность в компании игроков, заключалась в артистических способностях. Я по ситуации изображал, то удачливого лоха, то «сладкого» владельца толстого бумажника, против которого и строится игра. Иногда вступал в игру, за пол банка, и за одну партию снимал банк, чтобы потом разделить его, с товарищами, которые и раздали мне, выигрышные карты. Но сам, мухлевать, я умею слабо. Любой мало-мальски опытный игрок, мигом раскусит мои нехитрые трюки. Но с теми с кем я сел играть, большего мастерства и не требовалось. Из них только Ложкомой, знал азы искусства шулера. Он составлял заклад, неумело ворочая толстыми, изработанными пальцами, который сразу разрушался сдвигающим. Поэтому игра шла честно, пока колода не попала ко мне. Я «неумело», «лесенкой», начал размешивать колоду, развлекая партнёров виноватыми взглядами, да извинениями за уроненные карты. Сделав грамотный заклад сверху колоды, я протянул её сдвинуть. «Опытный» Ложкомой, веско произнёс:

– На стол положи. Кто с руки сдвигает.

Я извинился, нажал указательным пальцем на середину колоды, а большим и средним удержал края. Колода упруго изогнулась, и вернулась в первоначальное положение. Почти. Это почти, то есть зазор, который получился после сдвигания карт, и позволил мне лёгким жестом под столом вернуть заклад на старое место, к верху колоды. Эх, как загорелись глаза у моих спутников. Я каждому раздал хорошие карты, но себе и Шуту, создал свару, на тридцати очках. Спрятав эмоции, партнёры, фальшиво ругая свои карты, стали вытягивать друг из друга деньги. Банк накручивался приличный. После вскрытия снисходительность уже улетучилась с лиц незадачливых игроков. Сосредоточенно и растерянно, они посмотрели на нашу с Шутом свару, и с жадностью перевели взгляд на крупный банк. Чтобы войти в игру, Бригадиру, Рабу, и Ложкомою, требовалось выложить по кругленькой сумме. Иначе они теряли шанс выигрыша.

– Я пас, – здраво поступил Раб, – Даже если и поставлю, все одно играть нечем.

Я, сделав на своём лице, вопросительно ироничное выражение, посмотрел на Ложкомоя, и Бригадира. Они молча думали. Наконец жадность и непомерное эго, сделали своё дело, и они поочерёдно поставили ставку. Я начал тасовать колоду. На этот раз, четыре пары глаз, внимательно смотрели за моими руками, не зная, что заклад уже сделан, и теперь

оставшиеся от него карты, просто бесцельно мешаются. Повторный финт с изгибом колоды, и она упала перед Ложкомоем. Он аккуратно поменял низ и верх местами. Я снова взял её в руки. В этот момент Светка, про которую все забыли в азарте игры, неожиданно рассмеялась, вычитав видимо смешное место из книги. Все на секунду обернулись на неё. Этого мне хватило. Заклад, встал на место, и я раскинул карты. Вот он настоящий азарт, при котором мозги уже не работают, а мышцы лица картинно выдают радость от предчувствия победы. Мои партнёры, получив отличные карты, пошли вразнос. Воздух заполнился, запахом жадного пота. Я играл разочарование в картах и жадность в получении выигрыша, так, что киноакадемия, не погрешив против истины, с радостью вручила бы мне Оскара. Но это было только актёрское мастерство, которому я научился, на студенческих КВНах. Азарт начал потихоньку овладевать и мной. Еле с ним справившись, я сравнял ставки. Одно из правил жулика гласит – нельзя лоха раздевать до конца. Я открыл карты последним. Бригадир, забыв про свою репутацию, громко и долго выпустил газы. Под этот звук, я начал рассовывать деньги по карманам. В моих картах, было на одно очко больше. Растерянные шабашники, не слова не говоря, следили как их деньги исчезают в моём пиджаке. Светка встала и направилась в сторону проводников. Я пересел на своё место, и уставился в мелькающий пейзаж за окном. Приближалась большая станция. Мужики, отчаянно, но негромко зашептались, послышался звук наполняющихся стаканов, и поглощающих водку глоток, и, наконец, все четверо передвинулись на скамейках ко мне.

– Слышь, браток, – заговорил Бригадир, – мы с ребятами поговорили, и решили, что ты должен вернуть деньги.

Я повернулся и отрицательно покачал головой.

– Оцени шансы чучело, – угрожающе сказал Ложкомой, – Нас четверо, а ты один со своей проституткой. Мы деньги отберём, а вас с вагона на ходу выбросим. Тебе это надо?

Я на мгновенье задумался, как будто и впрямь оценивая шансы, и спокойно произнёс:

– Посадят. Вам это надо?

– Деньги, гони курва, – не выдержал Раб, в котором видимо, закипел «возмущённый разум», обманутого пролетария.

На моём лице появилась, наглая провоцирующая улыбка. Я поочерёдно посмотрел на каждого из лохов, и остановил взгляд на Ложкомое.

– Тебя же твой сосед, вор в законе, предупреждал – «Смотри с кем играть садишься, а то разденут». Умный и сильный видать был человек, а перед дураком разговоры разговаривал. Лохов словами не учат. Это судьба.

Ложкомой опешил, переваривая сказанное. Тут до него дошёл смысл фразы, и он не в силах сдержаться, схватил меня за пиджак и, брызгая слюной, сказал:

– Так ты мухлевал, сука! Лови, падла!- он дважды ударил меня, целясь в лицо. Я ловко подставил лоб. Голова озарилась двумя вспышками от ударов. В этот момент и подоспела Светка с тремя милиционерами. Позади них испуганно выглядывала проводница, да со всех полок развлекаясь, наблюдали пассажиры.

– Вот они товарищ милиционер, – залепетала моя очаровательная спутница, – Сидим спокойно, а они давай приставать.

– Он, товарищ лейтенант, все деньги у нас выиграл, – вставая, заговорил Ложкомой, дыша перегаром прямо в лицо менту, – Шулер, ещё тот.

– Пьяные, – констатировал лейтенант, – Пройдём в отделение, там разберёмся, – он указал ладонью на выход.

– Да ты чё лейтенант, нам ехать надо, – встрял бригадир, хватая его за рукав.

Этого делать не стоило. Лейтенант перехватил руку Бригадира, и заломил её за спину. Так же легко, сержанты заломали Ложкомоя, и повели обоих к выходу. Повинуясь жесту мента, я со Светкой, и Шут с Рабом, вышли на перрон. Так как мы шли по вагону последними, я на всякий случай, передал весь выигрыш Светке. Дело было сделано.

– А интересная у тебя жизнь, – сказала Светка, когда мы снова покачивались в том же вагоне, – И ты настоящий психолог.

– Не психолог, а психотерапевт, – поправил я, оглядывая пустые места, нашего плацкарта, – Я же провёл интенсивную терапию, излечивая пациентов, от мании величия, основанной на излишнем употреблении спиртного.

– И тебе их ни капли не жаль? Их ведь и закрыть могут, за пьяное хулиганство, и за сопротивление органам правопорядка.

– Не закроют, – со знанием дела ответил я, – Выжмут те деньги, что я у них не выиграл, купят билет до дому, и отправятся они, в свои озлобленные безденежьем семьи.

Правду сказать, мне было немного жаль мужиков. В отделении мы со Светкой написали заявления, по поводу их пьяных домогательств, полностью отреклись от карт, да ментов игра и не интересовала, и едва успев, залезли в свой вагон. Но мои внутренние переживания не для женских ушей, красавицы любят, как известно, сильных, поэтому я, не меняя уверенного тона, продолжил:

– Понимаешь Светик, лох это не тот, кто глуп. А тот, кто считает себя умней других. Люди слабы, подвержены настроениям, внешним воздействиям. Они готовы поверить, что другой человек слаб, менее опытен и умён. Лишь бы на мгновение ощутить собственное превосходство. Покрасоваться, даже перед самим собой. Но честно сказать, – я весело улыбнулся, – Мне просто нужны были их деньги.

– Ты сам сейчас красуешься передо мной, – подначила Светка.

– Я еду в столицу, везу красивую девушку, и у меня полные карманы денег. Есть, чем гордится, – я перегнулся через стол и поцеловал её в губы.