Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” произведения усинского автора Екатерины Казариной.

Чем бы нечисть ни тешилась

– Ёёёууухуууу!!!! – раздалось на весь лес, и рыжий комок пролетел над макушкой одного из самых высоких деревьев.

– Ого! – пронеслось в голове Бабы-Яги. – Не опоздала бы я на самое интересное… – И она постучала в гостеприимно распахнутые двери.

– О! Яга пришла! – поприветствовал её Домовой.

– Или прилетела? – уточнил кто-то его гостей.

– Погода ныне нелётная, – улыбнулась она в ответ, протягивая хозяину дома презент.

– Проходи, находи место, приземляйся! – указал куда-то вглубь избушки Домовой. Окончание фразы поглотила песня, затянутая гостями.

Пока Яга растерянно озиралась, пытаясь увидеть знакомые лица, её окликнули:

– Идём! – помахал лапой Кот Учёный, – тут даже местечко есть.

Пока Яга пробиралась к Коту, её поймал Леший, рядом с которым очистилось местечко на пеньке, а может и пенёк неожиданно вырос: у Домового всё под рукой всегда, и пеньки вырастают на пользу гостям. В руках тут же оказалась тарелка с чем-то невообразимо вкусным. А Джинн опять затянул разухабистую песню, которую, впрочем, многие сразу поддержали. Откуда-то из подпола начали подпевать даже мракобесы.

«Однако!» – пронеслось в голове у Яги, когда она увидела небольшой фейерверк, поднявшийся из стакана с фирменной (как выразился Домовой) настойкой. Глоток и перед глазами пронеслась радуга, по которой весело прыгали русалки и кикиморы. Тут одна из Кикимор предложила вызвать хор волшебных лягушек, которые и поют сами, и слова показывают, чтоб подпевать им можно было.

Взмахнув рукой, болотная жительница, а возможно и повелительница – уж больно царственные у неё жесты, вызвала самый, что ни на есть, лучший хор. Но, не вовремя ткнувшийся под руку болотник испортил пасс, комаров. Гости тут же подлетели со своих насиженных мест, ибо исполнители были весьма голодны. Кто-то запрыгал, почёсывая сидельные места, до которых непонятно как добрались комары, кто-то звонко зааплодировал, не давая добраться до своего тела, кто-то звонко захохотал, видя, как пытается спрятаться в свою лампу и затыкается изнутри Джинн. Горыныч поступил проще, плюнув огнём на особо резвых насекомых. Несколько десятков разом посыпались на пол, но кроме них пострадала и Лесовичка, взвизгнув и ныряя в чай, чтобы потушить платье. Домовой старательно замахал фартуком, выгоняя непрошенных гостей, а Кикимора ещё раз повела рукой. Появившийся хор лягушек доел остаток жужжащих насекомых и, расквакиваясь, стал занимать места по комнате, чтобы окружить всех гостей непередаваемым звучанием.

– А эта композиция будет специально для нашего заботливого хозяина! – провозгласила Кикимора и пошепталась с руководителем хора – огромным жабом в золотистом фраке. Жаб взмахнул лапкой, важно квакнул и маленькие лягушонки тоненько заквакали. Чуть позже к ним присоединились остальные, а ещё спустя несколько мгновений и гости стали поддерживать исполнителей. Яга с радостью узнала знакомую ей песню про удалого богатыря, что поехал в заморские страны покорять сердце знойной красавицы.

Одна песня сменялась другой, искристый напиток не раз вспыхивал в стаканах гостей и уже не было незнакомых или чужих нелюдей.

– Ух! – раздалось откуда-то от окна, куда на метле влетела очередная гостья. – Я вот тут мимо пролетала, услышала и залетела.

– А это ты удачно залетела! – поддержала компания, и тут же протянули волшебную настойку. Остальные подняли свои стаканы тоже. Яга задумчиво посмотрела на соседа и сделала внушительный глоток.

Утро наступило внезапно. Гости тихо сопели уже по своим домам. Домовой задумчиво осмотрел избушку, недосчитался головного убора, зато приобрёл волшебные штаны-скороходы. Праздник определённо удался…

О чем сплетничает нечисть

– Тьфу! – сплюнула Баба-Яга что-то в угол.

– Не ругайся, – успокаивающе процедила Русалка, разглядывая на свет что-то искрящееся в чуть мутном стакане.

– Да итить их, бохатырей этих, – поколупала когтем в зубах и опять сплюнула Яга, – придуть и начинают: «Встань к лесу передом, ко мне задом». Охальники! А кто будет цветочки носить да комплименты говорить? Взяли моду! Накорми-напои их, спать уложи, да ещё и колыбельную спой!

– Тогда за мозги! – Русалка удостоверилась, что содержимое стакана безопасно, как-никак уже пятый стакан пошёл и пока хорошо пошёл. Баба-Яга подняла свой, и подруги чокнулись:

– За мозги!

Немного помолчали, переводя дух после ядрёночки.

– А чего это ты, Ягушка, так против богатырей-то? Вроде тельце молодое, силёнок должно быть много.. – полюбопытствовала Русалка.

– Дык, ты давно этих удальцов видела без кольчуги-то? Ватки понаподкладывают, тьфу, швеи-рукодельницы!

– Что, везде? – удивилась Руська.

– Да не то слово! Даже в штаны подшивают! Приходится банника просить проследить да во время доложить, что да как там с этим молодцом, куда его после баньки: спать уложить или в печку сразу, – хитро улыбаясь, потянулась Яга.

– А последний-то чем тебе не угодил? – всё не унималась собеседница, допивая ядровку.

– Таки девкой оказался! – ещё раз поплевалась Баба-Яга. Русалка так и покатилась со смеху. – Видите ли, богатырушка боится на подвиги ехать, отправил суженую свою, мол, если любит, то принесёт для него голову Горыныча.

– Даааа.. Измельчали нынче богатыри, измельчали… Что, тогда за настоящих мужчин? – подмигнула Руська и наплюхала ещё по стаканчику.

– За настоящих мужчин!

Дамы выпили, помолчали.

– Кстати, о настоящих мужчинах, – мечтательно протянула Яга, – я тут давеча заглядывала к одному… Вот уж мужчина! Вся эта молодёжь и в подмётки не годится!

– Куда уж им равняться на тысячелетний опыт! А не поцарапал ничем? – хихикнула Русалка.

– А это как помять да положить… – продолжила мечтать Баба-Яга.

Но беседу прервал грохот и скрежет.

– Что? Опять? – всполошились подруги.

Но дверь распахнулась, и на пороге показался Кот Учёный.

– О, Котик! – обрадовалась Яга.

– Присоединяйся к честной компании! – пригласила к столу Русалка.

Посиделки продолжались. Из погреба была вытянута ещё одна бутылочка ядрёночки.

– Что, девчоночки, косточки перемываете? – поехидничал Кот Учёный.

– А куда ж без этого? – разливая искрящуюся жидкость, в тон ответила Яга. – Тебе не икалось вот только что? Или ты сам с мальчишника?

– Умная ты, Яга! – съязвил Кот… – Сообразила, что от Лешего.

– Ещё бы! – и Русалка сняла приставшие листочки с шерсти чёрного мяуки.

(с) Екатерина Казарина

Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” усинский поэт и прозаик Николай Попов.

Поэт Игорь Волков был молод. Ему было двадцать лет. Он знал, что талантлив. Но на филологическом факультете, где он учился, студенты и преподаватели, прочитав его стихи, кивали понимающе головой, тянули губы в улыбке и спешно старались от него отойти. Не такой реакции он ожидал на свои произведения. Игорь писал о себе. О мире, где его никто не понимает. О своём великом предназначении. О том, как он уйдёт в мрачную дождливую ночь и вернётся через много лет с тёмными от переживаний и бессонных ночей глазами и покажет одно единственное стихотворение… И тогда… Тогда… Мир содрогнётся от истины. Мир поймёт его великое предназначение… Но его никто не слушал. Всё также кивали, улыбались и отходили. Даже в стенгазете не печатали. Девушки у него не было. Мама с папой жили в далёком провинциальном городе. Оттуда приходили небольшие деньги на жизнь и учёбу, а туда он посылал свои стихи. Мама умилялась.

Однажды Игорь решился показать свои произведения известному поэту. Его произведения часто печатались в местных газетах и журналах. Узнав, где находится редакция, он направился туда.

Бумаги, книги, папки лежали буквально повсюду. На столах, на стульях, на полу. Из-под этой кучи выглянул человек.

– Вы ко мне? – осмотрев Игоря внимательными глазами, спросил он.

– Да, – ответил Игорь, узнав поэта.

– По какому вопросу? – Поэт вышел из-за стола, и оказался невысоким старичком с лысоватой головой.

Игорь замялся.

– Вы – автор, – утвердительно сказал поэт и улыбнулся, показав крепкие белые зубы. – С таким видом приходят либо занять денег, либо показать свои произведения. Ну что ж, присаживайтесь, – старик слегка засуетился. – Правда, не знаю куда. Давайте освободим эти два стула. Ставьте прямо на пол.

Игорь аккуратно освободил стул и присел на краешек.

– Вот теперь порядок, – старик тоже устроился на стуле напротив Игоря. – Давайте свои произведения.

Игорь достал несколько листов с текстом и неуверенно протянул поэту. Тот спокойно взял листы, надел очки, и принялся читать. Сердце начинающего литератора металось по телу от кончиков пальцев ног до висков. Поэт читал. В лице ничего не менялось. Только иногда его глаза вновь возвращались к началу текста.

– Ну что ж, – старик быстро подсмотрел имя в конце стихотворения, – Игорь Волков… Вы работаете или учитесь?

– Филфак, второй курс.

– Это хорошо, – поэт чуть помедлил, вглядываясь в собеседника, – даже очень хорошо, что вы учитесь на филологическом факультете. Вам будет проще меня понять, и в дальнейшем проще развиваться в своём творчестве. В ваших произведениях выдержаны размер, ритм и рифма. Есть небольшие огрехи, но думаю, с формой стихосложения вы справитесь. У меня большие претензии по содержанию, – старик чуть помедлил, подбирая слова. – Вы пережили в жизни трагедию? Может неприязнь близких вам людей? Чувствуете отторжение окружающих?

– Нет, – Игорю было не по себе под изучающим взглядом старика.

– Значит, вы придумали мир, в котором вы – жертва, несущая миру истину, страдалец за высокие идеалы,- резюмировал поэт. – Послушайте, Игорь Волков, совет. Вы ведь за этим сюда пришли? Откройте своё сердце миру, который вас окружает. Ловите ощущения. К вам придёт и житейский мусор, и чужие страдания, но вы восполните этот негатив человеческой добротой, красотой людских поступков. Изучайте людей… Это очень интересно. Проживайте их жизни… Это порой больно, но для поэта необходимо. Загляните в суть вещей. В каждом предмете быта или природы таится вселенная. Гармоничная вселенная, – старик говорил ровно, без пафоса, давая собеседнику переварить информацию. – До истины никому не добраться, но приблизиться к ней можно. Через свои мироощущения. Вы же – зациклились на себе. А мир огромен. Я не смогу научить вас писать стихи. Это невозможно. В крайнем случае можно научится рифмовать слова. Но это не будет являться стихами. Побольше читайте и вникайте в смысл прочитанного. Учитесь у великих поэтов. Уходите от штампов. Ищите свой путь в поэзии. И когда поймёте, что больше не можете молчать – пишите. И приходите ко мне. Мы с вами поработаем. А пока работать не с чем.

Поэт встал, протягивая руку, давая понять, что разговор закончен. Игорь вяло ответил на рукопожатие и быстро вышел из кабинета.

Он обиделся. Хотелось крушить всё на своём пути по дороге к остановке маршрутки. Его стихи гениальны. Просто старик завидует молодости. Не хочет растить конкурентов. Сам уже исписался и топит других. И снова перед Игорем вставали картины: как он – бледный и трагичный – стоит перед залом, а именитые писатели аплодируют, стоя. А в первом ряду стоит мама, гордая и заплаканная…

Сам не заметил, как за этим вихрем чувств, сел в маршрутку. Медленная песня из радио немного успокоила Игоря. Песня оборвалась бойкой шутливой рекламой. Дальше последовало объявление о конкурсе на лучший рекламный слоган в стихах об этой радиостанции. Приз – путёвка за границу. И контактный телефон. Его Игорь записал. Может такая “писанина” нужна миру? А что? Можно прославиться на слоганах, а потом показать и великую литературу. В той же маршрутке Игорь написал четыре строчки:

К своей мечте летите вы

На крыльях радиоволны.

И интересно будет всем,

На частоте XX-FM.

Через полтора месяца Игорь Волков уже был в Египте.

Ну, где ещё и влюбиться поэту, как не на курорте. Здесь, среди крикливых англичанок, анорексичных немок, высокомерных полячек, неожиданно понимаешь правдивость мнения, что российские девушки самые красивые. Они даже не уродуют свои прекрасные тела татуировками. А если и сделают, то небольшую, и в интимном месте. Европейки же, кажется, соревнуются в безвкусии нательной живописи.

Итак, в северной Африке на берегу Красного моря Игорь влюбился. В первый же день. До ощущения физической боли. В русскую. Пытался писать ей стихи. Обрисовывал словом грациозность её движений, благородную постановку головы, идеальную пропорциональность тела. Но образ старого поэта, лысым чёртиком, вставал перед Волковым. Хихикал, издевался, и Игорь, перечитывая написанное, неожиданно понимал, что прямых описаний мало. Не хватает чувств. Тогда он выплёскивал на бумагу свои эмоции. И снова старый поэт вмешивался в процесс. Тыкал пальчиком в штампы и в возвышенный слог. И снова летели в мусор исписанные листы. Игорь страдал и от любви, и от творческой беспомощности. Наблюдал ненавязчиво за предметом своих чувств. Вот она выходит из бассейна в радуге солнечных бликов, гуляет по набережной в синем палантине, сдержанно улыбается шуткам престарелой пары из Англии. И держится со всеми вроде бы открыто, но на дистанции. На ужин выходит каждый раз в новом вечернем платье. Обслуга из мужчин арабов провожает её похотливыми взглядами, но вольностей не позволяет. Да и русские парни, натыкаясь на её насмешливый взгляд отправлялись искать себе подружек попроще. А Игорь решился. Иначе бы сожалел бы о своей нерешительности всю жизнь. После морской прогулки, в лучах заходящего солнца, они ожидали автобус до отеля.

– Здравствуйте, меня зовут Игорь, – представился он, чуть смущаясь.

– Меня Надежда, – ответила она, изучая собеседника сквозь тёмные очки.

– Как вам экскурсия?

– Не устаю восхищаться Красным морем. Под водой сказка. Кораллы, разноцветные рыбки, скат на глубине. Никогда не видела ничего красивее, – подержала она обыкновенный разговор туристов.

– Я тут первый раз, и тоже восхищён подводной красотой. Когда наскучило любоваться, гонялся за рыбками, стараясь к ним прикоснуться.

– В вас проснулся инстинкт охотника, – улыбнулась Надежда и сняла очки.

– Скорее рыбака, – тоже улыбнулся Волков.

Он впервые видел её так близко. Правильные черты лица, ровные зубы за слегка пухлыми губами, длинные тёмные волосы, карие насмешливые глаза, властный интригующий разлёт бровей и тонкий, слегка курносый нос. Всё это вместе производило впечатление роковой женщины, если бы не доброта и некая загадка, которая чувствовалась в каждом движении лица. Ещё Игорь заметил небольшие возрастные морщинки в уголках её глаз. И понял, что она гораздо старше его.

– Вы откуда? – спросил он, когда они сели в автобус.

– Из России, – улыбнулась она и назвала город в Архангельской области.

– Мы с вами соседи, – обрадовался Волков и тоже сказал название своего северного города. – И живём, кстати, в одном отеле. Я заметил вас в ресторане.

– Там так вкусно готовят, что приходиться следить за фигурой, – перевела разговор Надежда. – Но, честно говоря, местная еда слегка надоела. Хочется разнообразия. Или просто русского борща со сметаной.

– Недалеко от нашего отеля есть ресторан с русской кухней. Может, пропустим ужин в отеле и поедим там?

Надежда недоверчиво посмотрела на Волкова, но не увидела в его лице ничего опасного для себя.

– Можно, – согласилась она.

– Тогда я буду ждать вас в холе отеля, в семь часов вечера, – сердце Волкова ликовало.

– Договорились, – улыбнулась Надежда. – Постараюсь не опаздывать,- она весело рассмеялась, – но всё равно опоздаю.

Остаток пути до отеля проехали, беззаботно переговариваясь.

Как же всё оказалось просто. Подойти и представиться. Игорь был счастлив. Надежда уже не казалось такой неприступной. Она оказалась понятной и открытой. В ожидании встречи, Волков тщательно побрился, сходил за утюгом, погладил рубашку и одел единственные джинсы. С сомнением пересчитал деньги. Последние пятьдесят долларов вызывали уныние. Игорь пожалел, что позвал Надежду в ресторан. Кто знает, какие там цены? Не хватит… И выйдет конфуз. Надо было позвать прогуляться по набережной. Но что сделано, того не отменишь. “Русский авось” никто не отменял. В нетерпении он мерил шагами пространство номера.

Надежда опоздала на десять минут. И была настолько красива и элегантна, что Волков снова оробел. Пушистые ресницы придавали загадку. Синее длинное платье со скромным декольте подчёркивало утончённую грацию фигуры. Туфли на высоком каблуке делали походку поистине королевской. Изящные кольца и серьги блестели дорогими камнями. Товарный знак на сумочке не оставлял сомнений в стоимости. А нитка жемчуга на шее сочеталась с белоснежными ровными зубами. На плечах накидка в цвет платья. Волков представил себя на фоне возлюбленной: дешёвая рубашка и такие же грошовые джинсы, вставленные в старые кроссовки. Это было унизительно для его чувствительного самолюбия.

Они вышли на крыльцо отеля.

– Прогуляемся? – с надеждой спросил Игорь.

– На таких каблуках я далеко не уйду, – голос Надежды звучал высокомерно и чуть капризно.

Сдержав вздох Волков подозвал такси. Минус четыре доллара. В машине молчали. Игорь переживал их разное социальное положение, а Надежда отвлечённо смотрела в окно. Возле ресторана он открыл ей дверь и подал руку. Так как с моря дул прохладный ветерок, они выбрали столик внутри ресторана. Надежда, оценив платежеспособность своего спутника, выбрала недорогие блюда русской кухни и дешёвую бутылку вина. Волков заметил это, и ему снова стало неловко за свою нищету. В ожидании заказа снова молчали. Чтоб как-то занять себя Надежда достала зеркальце на ручке и посмотрелась в него. Окантовка зеркала была из плохой пластмассы, потрескавшейся на краях.

– Интересное у вас зеркало, – сказал Игорь. – Оно как-то сильно отличается от всех ваших вещей. У него видимо интересная история.

– Да у него есть история,- небрежно ответила Надежда, убирая зеркало в сумочку. – Его мне передала мама, а ей её мама. Так что, это своего рода семейная реликвия.

Разговор не получался. Надежда была уже не такой, как на пирсе и в автобусе. Губы изгибались в высокомерной усмешке. Глаза смотрели равнодушно, она тоже уже пожалела, что согласилась на это свидание

– Вы чем занимаетесь, Игорь? – спросила она, чтоб хоть что-то говорить.

– Я поэт, – неожиданно для самого себя, с вызовом, выпалил Волков.

– Поэт? – рассмеялась Надежда. – Не слишком ли это громко сказано?

– Я настоящий поэт, – с обидой произнёс Игорь. – Учусь на филфаке и пишу стихи.

– Извините, Игорь, не хотела вас обидеть. Может быть, вы пишете замечательные стихи, – снисходительное недоверие отразилось на её лице. – Но, думаю, много студентов пишут стихи в молодости, даже я пыталась. К сожалению, или к счастью, потом это увлечение проходит, съедается бытом, и громкое звание “Поэт” остаётся лишь ностальгическим воспоминанием.

– Я настоящий поэт, – упрямо сказал Волков. – И никогда не брошу писать стихи!

– Я вам верю, верю, – поспешно подтвердила Надежда, хотя её глаза говорили об обратном. – Однако, нам что-то долго не несут заказ. Я вас покину ненадолго. Не скучайте, Игорь.

Она вышла из-за столика. Игорь даже не встал её проводить. Так и сидел, униженный и обиженный. Потом оторвал глаза от стола, встряхнул волосами, посмотрел вокруг, и неожиданно окружающий мир открылся ему. Он увидел его совсем в другом свете. Льстивые улыбки официантов и чопорная, наигранная вальяжность посетителей. Он смотрел на них и проживал их жизни. Увидел свет рыбацкой лодки в море… И представил нелёгкий труд рыбака. Кудрявый мальчик у стойки бара скользнул по нему тёмными глазами… И Игорь, словно пророк, предсказал его судьбу. Это было необычно. Видимо так и приходит вдохновение. Незначительное преломляясь во внутреннем мироощущении становится важным и гармоничным. Игорь подумал о Надежде и попросил у официанта, накрывающего соседний стол, ручку и бумагу.

– О! Нам наконец принесли заказ, – наигранно весело сказала Надежда, возвращаясь за стол. – Ну что, господин поэт, постараемся выжать максимум интересного из сегодняшнего вечера. Мне сказали, что чуть позже, будет живая музыка. Надеюсь, чувство ритма, свойственное каждому поэту, поможет вам составить мне компанию в танцах.

– Я написал стихотворение про вас, – сказал Игорь, всё ещё находясь в состоянии вдохновения.

– Вы опять за своё, – мило улыбнулась Надежда. – Быстро. Не ожидала, что стихи пишутся так быстро. Ну что ж, видимо мне придётся ознакомиться с вашим творением, – она протянула руку за листом.

– Я сам прочитаю, – остановил её Волков, – оно хоть и от женского лица, но у меня лучше получится.

– Дерзайте, – картинно выпрямилась она и жеманно поджала губы. – Прекрасная дама, шёпот волны, свет мерцает в бокале, звёзды прячутся в свете фонарей. С вами я тоже становлюсь поэтом.

Игорь посмотрел на неё по-доброму, но твёрдо. Надежда перестала кривляться, и он начал читать:

Я девчонкой малою, всё в больницу бегала.
Умирала мама, подарила зеркало.
Доченька-красавица, слушай, не вертись:
В серебре у зеркала есть вторая жизнь.
Бабушка смотрелась, мне передала.
Пробежала в зеркале молодость-весна.
Будет туго, доченька, ты туда смотри-
Мы поможем с бабушкой на твоём пути…
И давно я выросла, стала статной дамою,
Но храню я зеркало, дареное мамою.
Плохо, или грустная побежит слеза –
Помогают мудростью мамины глаза,
И волшебной силою наполняюсь я.
На бабушку похожая дочь растёт моя,
Мы смеёмся весело, иль до слёз грустим.
Ей оставлю зеркало, с образом моим.

Во время чтения стихотворения, выражение лица Надежды сначала сменилось с насмешливого на грустное, потом взгляд растворился в воспоминаниях, а под конец в глазах стояли слёзы. Чтобы не проронить их, она неторопливо встала и вышла. Игорь сидел, сам не понимая, что натворил. Он ожидал какую-то реакцию, но такое выражение горя отразилось во взгляде его возлюбленной. Ему захотелось догнать её, прижать к своему плечу и успокаивать, как маленькую девочку. Прочувствовав во время сочинения стихотворения её боль, он пережил то, что пережила она. Руки Игоря дрожали. Картины прошлого, настоящего и будущего вставали перед мысленным взором поэта. Ему было плохо.

Надежда вернулась нескоро. Её глаза, без туши, казались беззащитными. Вся благородно-утончённая спесь слетела с неё, и перед Игорем сидела простая и усталая девушка.

– Это было больно, – сказала она, пригубив вино из бокала, – и жестоко. Как ты узнал?

– Ты сама рассказала про зеркало, – тоже перешёл на “ты” Игорь, – а остальное я увидел.

– Ты настоящий поэт, если умеешь так видеть, – с чувством произнесла Надежда. – Моя мама умерла, когда мне было девять лет. В нашей семье женщины всегда умирали рано. И бабушка и прабабушка. Я действительно иногда вижу в отражении зеркал их черты. Мы из рода дворян. Бабушка, дед и моя мама были сосланы на север. Дед умер, бабушка снова вышла замуж, и наша гордая фамилия пропала в бумагах. Поэтому во времена расстрелов семья осталась цела. Вскоре бабушка тоже умерла. Ей было тридцать пять лет. Моя дочь Александра действительно похожа на неё.

– Она осталась дома?

– Уехала с гастролями в Прагу. Она у меня танцует. Хорошо танцует, – с гордостью подчеркнула Надежда. – У меня появилось свободное время и я решила отдохнуть.

– А муж?

– Мужа нет, – горько произнесла Надя, – и в этом тоже моя вина. Я его очень любила. Но я боюсь умереть… Из-за ранней смерти женщин в нашей семье. Это моя фобия. Проверяюсь в больнице по три раза в год. Бегу туда по малейшему подозрению. Врачей извела, мужа издёргала. А четыре года назад в груди сильно кольнуло… Я подумала, что умираю, и устроила так, что муж сам меня бросил. Не хотела, чтоб он мучился со мной. В итоге болезни нет, и мужа тоже. Он у меня завидный жених. Сейчас встречается с девушкой. Дело идёт к свадьбе.

– А я оказался здесь из-за своего поэтического таланта, – перевёл разговор с грустной темы Игорь, – написал рекламный слоган для радио и выиграл конкурс.

– Ты действительно очень талантлив, – Надя доверчиво взяла руку поэта в свою, – прочитай мне свои стихи. Только не такие грустные.

– Я не запоминаю стихи наизусть, – соврал Игорь, – лучше пойдём танцевать.

Звучала медленная композиция. Старый араб красиво пел на английском языке, аккомпанируя себе на рояле. Надя прижалась к Игорю и положила голову ему на плечо. Ей было легко. Не надо было притворятся. Она танцевала с поэтом. С человеком, который её понимает, как никто другой. Снова хотелось плакать. И захотелось его поцеловать. Прижаться к нему, растворится в его объятиях, и ни о чём не думать. Игорь почувствовал это желание. Слегка отстранился и, поймав её доверчивый взгляд, поцеловал. Это было недолго. Последняя преграда полного единения сердец и тел была разрушена поцелуем. И Игорь внутренним взглядом увидел свою жизнь. Понял, что всегда будет любить только её. Может не именно её, но в каждой женщине он будет искать то, что любит в ней. Музыка закончилась. Они вышли к морю. В его лёгком колыхании он чувствовал ритм, а она гармонию.

Старый поэт читал стихи Волкова. Это было долго. Их было немного, но он перечитывал их по два, три раза. Иногда он смотрел в сторону, обдумывая образ, и на его лице отражались переживания. В его руке была ручка, но он так и не воспользовался ей.

– Это хорошие стихи, – сказал он, откидываясь в кресле, – даже чересчур хорошие. Вы их сами написали?

Игорь промолчал.

– Вы меня извините, молодой человек, за подозрение, но за короткое время у вас слишком большой прогресс.

– Я научился видеть, – спокойно ответил Игорь.

– Видеть? – старый поэт внимательно вглядывался в Волкова. – Я, кажется, вас понял. Остальное, пойму в общении, – он протянул руку для рукопожатия. – Мы будем с вами работать. Со временем вы станете настоящим поэтом.

Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” усинский поэт Роман Никитин. Попасть в нашу рубрику может каждый, для этого надо прислать к нам на электронный ящик ваше творение. Адрес: .

И рощи со мной допоют,
Докукуют,
Печальной листвою
Лучи теребя.
Я скоро уеду,
И ветер бунтует.
Ну как же без них?
Как теперь без тебя?

Кому красота
Еле слышного рая?
Кому тихий шелест
Задумчивых рек?
И только один шаг
От теплого мая
Уже означает,
Что кончился век.

Но с веком прошедшим
Давно стало тесно,
И мы стали зaпахом
Прожитых мест,
От этой болезни
Нет цели,
Нет средства,
Пока пыль дорог
Не сомнет,
Не изъест.

Ты тоже уходишь…
Прости, дорогая.
Я сам не пойму,
Отчего так несусь,
Я знаю лишь то,
Что везде опоздаю,
Я знаю, что где-то
О жизнь расшибусь.

И рощи не с нами
Теперь расстаются,
Приходят взамен
Суета, городa.
И я ухожу,
Чтобы снова вернуться.
Вот только вернусь
Я уже не туда.