Мимо окна машины не спеша проплывали стройные сосны и разлапистые ели, мерно подпрыгивая в такт попадающимся на пути машины ухабам.
Зимник – это не дорога в полном понимании смысла этого слова. По зимнику хорошо ездить зимой, когда толстый слой снега, спрессованного и смерзшегося, создает дорожное полотно лучшее, чем асфальт. Летом же – это просто просека, прорубленная в тайге, и она идет и по песчанику, и по глине, и по болоту. Летом зимник – это издевательство над машиной. Только вот что делать, если нормальную дорогу еще никто не проложил?
В машине нас было пятеро: водитель, техник – начальник отряда, тягачист и двое рабочих, в их числе и я сам. Олег, техник, сидел рядом с водителем, Валера и Коля, мой напарник, сосредоточенно пытаясь покемарить на заднем сиденье, а я сидел вполоборота к водителю сразу за его спиной. До трассы нам оставалось ехать еще шестнадцать километров, что при нашей скорости во временном измерении равнялось как минимум часу, спать мне не хотелось, поэтому я и выбрал такое не совсем удобное положение. Пусть у меня время от времени затекали рука и шея, зато я имел возможность смотреть на дорогу и одновременно принимать участие в разговоре. Впрочем, разговором этот изредка прерываемый нашими с Олегом репликами монолог Бори, водителя, можно было назвать только условно.
Боря, вообще-то Борис Андреевич, если учесть его 52 года, но в нашем коллективе всегда было принято называть друг друга по именам, очень любил это дело – разговоры. Особенно с нами, молодыми. Отдав всю сознательную жизнь Северу, он мог многое рассказать. И рассказывал. Он помнил великое множество историй, участником которых когда-то являлся (тут он наверняка немного лукавил). Лично мне нравилось, когда по окончании работы за нашей бригадой присылали именно его. Во-первых, что ни говори, он был классным шофером, а во-вторых, многие километры до дома никогда не казались с ним длинными. 3а разговором время всегда летит быстрее.
Вот и сейчас Боря в очередной раз травил нам с Олегом одну из своих многочисленных водительских баек. Речь шла о том времени, когда вместо трассы Ухта – Вуктыл был только зимник, по которому по большей части и шло снабжение ударными темпами строящегося города на болоте.
– В самый разгар зимы это было. Где-то в конце января или начале февраля. Точно уже не помню. После морозов как раз снегопады ударили, а мы с напарником плиты везли. Я тогда на плитовозе работал.
– А зачем с напарником-то? – наивно полюбопытствовал я.
Борис усмехнулся.
– Вот вы все привыкли уже, что двести километров – это не расстояние. На любой машине не больше четырех часов пути. А в то время, бывало, и по трое суток в один конец уходило. Зимник весь техникой был забит. Машины чуть ли не двумя колоннами в обе стороны шли. А если снегопад, или поломка у кого? Считай, вся колонна и встала. И, как обычно, не на один час. Так что работали как дальнобойщики – только парами. Бывало, конечно, что и по одному в рейс ходили. Тяжело в таких случаях было, только куда деваться? А этот случай и произошел-то, скорее всего потому, что шофер без напарника ехал.
– Любишь ты, Андреич длинные предисловия, – с легкой усмешкой заметил Олег.
Борис нисколько не смутился.
– А чего коротко-то рассказывать? Коротко тебе жена будет о своих похождениях рассказывать, если ты конечно о них узнаешь.
Я хихикнул. Тихонько, из деликатности. А Олег, похоже, не нашелся, что ответить на это любопытное замечание.
– В общем, мы, тогда как раз плиты везли на Вуктыл в одной колонне с турбовозами. Их штук семь впереди нас шло. Так вот в одном из этих трубовозов и ехал шофер без напарника. А ехали мы медленно, из-за снегопада. То где-то дорогу перемело, то видимость почти нулевая. День проехали, ночь, а на второй день часа в четыре, темно уже было, вдруг вся колонна останавливается. Ну, мы тоже встали, сидим, ждем. Снег валит так, что впереди и не видно, что творится. Полчаса просидели – никаких сдвигов. Ну, у нас первая мысль какая? – кто-то поломался. Вылезли мы с напарником и пошлепали посмотреть. Вместе с нами еще несколько водил пошли. Подходим ко второй машине, а там….
Борис вздохнул и медленно покачал головой. Что и говорить, пауза получилась эффектная.
– Ну и.., – не выдержал Олег.
Борис еще раз вздохнул и продолжил:
– Я эту картинку на всю жизнь запомнил. Да и все, кто там был, тоже наверняка ее не забыли. Представляете: стоит машина, кабина всмятку. Видимо тот, кто впереди ехал, затормозил резко, а тот бедолага, что сзади ехал – закемарил, наверное, вторые сутки без сна у него пошли как-никак… Ну он и въехал кабиной прямо в трубы, что у первого трубовоза. Они ж метров на пять выпирают.
– Ну а что за картина-то? – лениво вопросил Олег, но по тому, как он закуривал сигарету, было видно, что нервишки ему защекотало. – Или ты, Боря, больше никогда смятых кабин не видел?
– Дурак ты. – беззлобно заявил Андреич. – При чем тут кабина? Дело в том, что бедолаге трубой голову срезало… Начисто. Ночь, единственный свет – от фар заднего трубовоза, снег хлопьями, труба эта, внутри которой чуть ли не пешком ходить можно, а в ней, с самого краю, голова, отрезанная лежит. И глаза светятся.
– У кого? – недоверчиво хмыкнул я.
Борис почти обиделся.
– У кого, у кого, у головы! Глаза открыты и светятся. Я это как вспомню, до сих пор мурашки по коже.
Мы все немного помолчали.
3а окнами машины все так же неторопливо проплывали деревня, нас все так же подбрасывало на колдобинах. И хоть снаружи была вовсе не зима, а середина лета, лично мне очень хорошо представились и те хлопья снега, о которых рассказывал Борис, и та труба, и та голова. Со светящимися глазами.
А еще мне вспомнилось самое начало нашей командировки. Тот эпизод, когда мы, на второй день пути по тайге втюхались в болото. Про это болото нас предупреждали еще операторы со станции промежуточной перекачки газа. Они как узнали, куда мы едем, сразу же безапелляционно заявили: «Через Панькино болото вам не проскочить». Но мы все равно сунулись туда. И здорово веселились, когда больше половины болота осталось позади, а ничего страшного-то и не произошло. Зато когда до края болота оставалась какая-то несчастная сотня метров, и наш вездеход, семьдесят первая «газулька», вдруг занырнул в яму, всем стало не до веселья. Перепугались мы все в тот момент здорово, ведь сидели-то наверху, на крыше. А тут вдруг резкая остановка и такой же резкий крен вездехода на нос и влево. Кто за что успел зацепиться, тот на том и повис. Вездеход через два часа мы выволокли, тут все обошлось нормально. Да и вообще все обошлось хорошо. Хотя могло получиться и по-другому. Я потом решил измерить глубину той ямы, в которую мы попали. Сунул в жижу четырехметровую березовою жердину, за ней руку по локоть, но дна так и не достал. Еще бы, если на карте глубина этого болота обозначалась в пятнадцать метров. Когда я отпустил жердину и вытащил из жижи руку, а потом посмотрел на тягач, вытащенный на более «твердую» поверхность, мне стало немного не по себе. Особенно когда вспомнилось, что болото и названо-то в честь руководителя утонувшей геофизической группы.
– Вот так-то, молодежь, – Борис решил прервать затянувшуюся паузу. – Вот такие у нас были поездки.
– Сейчас, между прочим, тоже бьются, – заметил Олег, – даже на таких дорогах.
– Вот именно, что даже “на таких”. – с ироничной усмешкой сказал Андреич. – Тогда сложности были во всем и работали люди на износ. А сейчас такие дела происходят либо по глупости, либо по пьянке.
– Ты хочешь сказать, что вы тогда вели трезвый образ жизни? – решил я немного поддеть Бориса. Нет, такими вопросами его явно не смутить.
– Ну почему же? – просто ответил он. – Пили. И даже поболее вас. Только никогда не смешивали это дело с работой.
– Сейчас можно говорить все, что угодно, – усмехнулся Олег.
– Нет, это конечно дело ваше – верить мне или не верить. – невозмутимо сказал Борис.
– Вы можете даже у других полевиков спросить, тех, кто постарше.
– Их и спрашивать не надо, – я тоже усмехнулся, – сами рассказывают.
– Тем более. Мне врать – смысла нет. Пили, конечно, куда ж без этого. В основном, правда, после командировок. Дома. Стресс снимали, как сейчас говорят. Я вот с вами, ну не с вами конечно, вы тогда еще совсем салабонами были, с полевиками вообще, работать начал с семьдесят шестого года. Тогда у них работа была не то, что сейчас у вас. Вас ведь и привезут и отвезут, и живете вы в каких-никаких, а домишках. Пусть даже в балках. А они тогда в палатках, что летом, что зимой. На улице за минус сорок давит, а они из леса приходят и в палатку. Вы-то сейчас, небось, в сороковник на улицу и носа не показываете. В гостинице сидите, на батарее задницы греете.
– С чего это ты взял? – искренне возмутился Олег, и я его поддержал. Тут Борис был определенно не прав – мы тоже работали в любые морозы. Впрочем, наши возмущения
Бориса не убедили.
– Да ладно вам, – махнул он рукой. – Знаю я – как тридцать три градуса, так вы сразу вопите: актированный день!
Больше спорить мы не стали – ему виднее.
– А вот мужики тогда действительно пахали. И ведь пешком везде ходили и все на себе таскали. Вас-то сейчас до самого, можно сказать, места довозят. Сейчас и дорог, и техники хватает.
После этих слов я вспомнил, как всего неделю назад шел по лесу двадцать пять километров. Еще бы не вспомнить, если на каждое встряхивание машины на яме или кочке нога отзывалась ноющей болью. Да, в эту командировку мне не очень везло. Мы тогда с Олегом и Игорем, буровиком, ушли искать привязку – старые точки одной из изыскательских бригад. На вездеходе туда было не добраться, да и лесники бы нас потом штрафом взгрели, вот мы и двинулись пешком. Дошли, нашли все, что надо, а обратно решили двигаться утром. Ночи хоть еще и светлые, но уже не те, что в июне, когда в час ночи можно спокойно газету читать. Решили не рисковать – заблудиться в такой глуши никому не хочется. Развели костер, завалили пару сосен потолще, да, сидя на их стволах и заснули. Как потом выяснилось, Игорь проснулся первым и решил чайку вскипятить. Поставил котелок на костер, а сам взял, да и задремал. Я же, дурак дураком, перед тем, как уснуть, сапоги снял, чтобы просохли немного. Это меня и подвело. Вода в котелке закипела, ветка, на которой он висел, подгорела… В общем, весь этот кипяток оказался на моей правой ноге. Проснулся я от собственного вопля. Потом-то над этим, конечно, смеялись. Много. А в тот момент мне было не до смеха. Ступню я, как есть, сварил. Кожа вся слезла, ужас, в общем. Хорошо, аптечку с собой догадались прихватить. Ну, я все это дело стрептоцидом присыпал, бинтом обмотал и обратно в бродни залез. Как шел назад, помню с трудом. Двадцать пять километров пытки. А ведь потом еще и работал, куда ж от этого денешься? Не бросать же из-за одного меня всей бригаде работу. Тем более что оставалось-то совсем немного. Ничего, перетерпел. Главное, что хватило стратегических запасов стрептоцида и бинта.
– Так что, ребятки, вы сейчас не, работаете, а так – дуркуете. У вас не работа, а курорт – спокойствие и свежий воздух.
Это заявление мы с Олегом даже не стали оспаривать. Мы прекрасно понимали, что Борис нас просто подначивает. Ведь ни для кого, а тем более для Бориса, не секрет, что с той поры, о которой он рассказывает, мало что изменилось. Да, дорог и техники стало побольше, вот только как топорами просеки рубили, так и рубим. Ведь лес – это не завод, где при деньгах и желании можно все компьютеризировать и автоматизировать. Хотя говорят, те же американцы давно уж как мы не работают. У них прогресс и этого коснулся. А с другой стороны, где как не в тайге, имея при себе из всех достижений цивилизации только топор и спички, можно почувствовать себя человеком? Может я и не прав, только многие полевики наверняка считают так же.
Мои размышления прервал голос Олега:
– Ну наконец-то этот поворот!
Мы выезжали на трассу. До дома оставалось сто шестьдесят километров и, соответственно, целых три часа времени. Борис начал травить одну из своих очередных баек, Олег закурил новую сигарету, а я решил воспользоваться отсутствием тряски и немного вздремнуть. Приехать домой хотелось в бодром настроении. Ведь там меня ждали жена, родители. И лес, который сейчас оставался позади, был от них бесконечно далек. И, наверное, это тоже правильно. Как и все в этой жизни. Как топкие болота и комары летом, а зимой засыпанная снегом и промерзшая тайга, и родной город, в котором тебя всегда ждут…