Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” усинская поэтесса и прозаик Ольга Безденежных. К нашему большому сожалению рубрика “Выходное чтиво” уходит на летний отпуск. До встречи осенью!
Помнится, однажды в такой же майский, согретый весенним солнышком день, он нерешительно спросил у меня:
– А ты чего мечтаешь в жизни достичь? Я понимаю, что главное – это семья, а что еще?
«Боже, какой ботаник!», – лениво подумалось тогда. Я так устала от него, что готова была сорваться на крик. Но так как он постоянно говорил, что любит меня (придурок влюблённый!), рисовал на праздники какие-то смешные открытки (делать, что ли нечего?), сочинял стишки (ну, не читала я их, не интересно!), дарил плюшевых мишек (в кладовке пылились), мне было откровенно жаль его – последнего романтика только что наступившего двадцать первого века. Я попробовала ему объяснить, что для меня, выпускницы престижного ВУЗа, главное – совсем не семья. Семья может и подождать, а «Лексус», квартира в хорошем районе, шмотки брендовые, должность солидная – это всё мне надо сразу. А семья, дети там всякие ноющие, муж небритый по утрам – фу! Он меня не перебивал, слушал, опустив глаза, потом молча проводил до подъезда и пропал (наконец-то!). Много лет прошло, не знаю – сбылись ли его мечты, а мои все сбылись. Все-все до одной. По крайней мере, я была в этом уверена до сегодняшнего дня.
…В луже плавали рыбки. Розовая и жёлтая. Я остановилась возле девочки с блестевшей под носом соплёй, и стала наблюдать, как она сосредоточенно веткой гоняет пластмассовых рыб. Девчонка шумно втянула струйку в нос, подняла на меня голубые глазищи, и шепелявя губами в крошках от печенья, которое она держала в левой руке, сказала тоном, не терпящим возражения:
– Я поеду на море… когда-то. Там тоже будут рыбки.
Её абсолютно не интересовала моя реакция. Дожевав печенье, она снова пошмыгала носом и присела на корточки.
Через пару дней я снова увидела её. Она также подталкивала что-то по луже палочкой. Только это уже были не рыбы, а кособокий пластмассовый кораблик и теннисный шарик.
Не удержавшись, я снова остановилась рядом с малышкой, и услышала от неё новую версию:
– Я поеду на море. Потом. Там тоже будут корабль и сокровища.
– И где ты тут видишь сокровища? – спросила я.
Девчонка коснулась веткой теннисного шарика в воде:
– Вот же – «жемчужиг».
– Не «жемчужиг», а жемчуг! – нравоучительность попёрла из меня.
Моя собеседница нахохлилась, от чего шапка сползла ей на переносицу. Она неумело стащила рукавичку, запустила руку в лужу и, выловив белый шарик, сунула его в карман курточки. Потом вздохнула по-взрослому, посмотрела на меня и скороговоркой выпалила:
– Там много «сокровищев» будет. И я привезу всё-всё, и бабуле отдам, а она поделит на всех: и папе, и маме, и Тане с Петей. А тебя не позовём.
И побежала к подъезду, придерживая рукой карман, на котором расплывалось мокрое пятно.
Я отошла в сторонку, опустилась на скамейку, стянула длинную перчатку и подставила под солнечные лучи кольцо с настоящей жемчужиной.
…И кто мне ответит, почему так устроена жизнь? Мне вдруг впервые не захотелось идти в свою пустую квартиру, с отполированным хай-тэком, где в серебряной шкатулке драгоценностей аж две горсти, где в компьютере – с надкушенным яблоком на крышке –
тысячи моих фотографий на фоне морей, кораблей, и даже под водой, на фоне цветных кораллов и рыбок. Оглушённая нахлынувшим незнакомым чувством, задавленная одиночеством, я больше всего на свете хотела стать этой девочкой, мечтающей о «жемчужиге».