Прокурор напомнил Гайзеру про тёщу и «кошелечки»

В Замоскворецком суде Москвы гособвинитель привел аргументы в пользу причастности бывшего губернатора к хищению акций фабрики «Зеленецкой» и назвал ее главных бенефициаров. Основанием для этих выводов послужила впечатляющая аудиозапись августа 2015 года.

В Замоскворецком суде Москвы идут прения по «делу Гайзера». Напомним, они начались 25 марта с речи государственного обвинителя. Как уже сообщало БНК, он попросил назначить фигурантам различные сроки лишения свободы в зависимости от роли и совершенных преступлений. Бывшему главе Коми Вячеславу Гайзеру за семь преступлений прокурор запросил 21 год колонии строгого режима со штрафом 500 млн руб. и лишением госнаград. Другим фигурантам – от 8 до 20 лет лишения свободы.

В ходе прений гособвинитель Борис Непорожный привел разговор между Александром Зарубиным и бывшим главой Коми Вячеславом Гайзером, состоявшийся за месяц до ареста всех фигурантов. По мнению гособвинителя, из беседы становится ясным, кто из подсудимых получал дивиденды от Зеленецкой птицефабрики после того, как в 2010 году она перешла в собственность офшорной компании «Гриттонбей».

По словам Непорожного, причастность бывшего главы Коми Вячеслава Гайзера к хищению путем мошенничества 100% акций Зеленецкой птицефабрики подтверждает аудиозапись разговора Гайзера с Зарубиным, записанная оперативными сотрудниками ФСБ в Москве в августе 2015 года, пишет БНК.

– Обращаем внимание лишь на некоторые фрагменты. Запись не оставляет вообще просто никаких вопросов, – отметил прокурор и начал читать расшифровку аудиозаписи, время от времени вставляя свои комментарии.

«Гайзер: – Возвращаясь к нашим, зеленецким, получению доходов, у нас сейчас сложилась ситуация, у меня, у Лешки, спросил. У него такая же эта… Что мы же уперлись в невозможность легализовать доходы. Это превращает уже не в проблему, а в такую катастрофическую проблему. Все, что мы имеем, с точки зрения доходов по «Зеленецкой», она у меня официально нигде не может…

Зарубин: – А зачем тебе официально?

Гайзер: – Здрасьте. А жить-то я на что должен? Она же чего-то стоит, машину там, условно говоря, купить, дом построить.

Зарубин: – Есть куча способов легализации. («Специалист!», – оценил лидера предполагаемого ОПС прокурор.).

Гайзер: – Нет, потому что у меня есть масса ограничений. Ты не забывай об этом.

Зарубин: – Ну и что. Слушай, Слава, я тоже был госслужащим. Слава, так что ты мне сказки не рассказывай, я это все прошел.

Гайзер: – Саша, я понимаю, но с момента, когда ты был госслужащим, ситуация только ухудшилась. Ситуация ухудшилась, причем кардинально. («То есть глава республики Коми искренне сожалеет, что денежные средства, добытые преступным путем, легализовать стало сложнее в Российской Федерации с тех пор, как Зарубин ушел с госслужбы», – подчеркнул гособвинитель).

Гайзер: – Надо подумать, как из этой ситуации потихоньку можно выходить. Еще раз говорю, там деньги копятся, они не превращаются в тот актив у меня, который я могу, с помощью которого показывать легальные расходы семьи. С этим Черновым ведь то же самое по этой линии. («Вот тут спасибо Вячеславу Михайловичу, он как раз поясняет нам, какого Лешу он имел в виду чуть выше. Алексея Леонидовича Чернова», – вставил реплику прокурор).

Зарубин: – Нет. Чуть легче, они в разводе («Говорит о том, что Чернов в разводе с супругой», – объяснил прокурор).

Гайзер: – Какая разница! Эти-то доходы он все равно не может показывать, потому что у него тоже этой цепочки нет. Второй момент. Ты напрямую занимаешься офшорной схемой. Сегодня действительно это наша контора в круг. Во-первых, это офшорная, очень плотно, и вообще, вся эта офшорная тема, ее нужно сворачивать.

Зарубин: – Я с тобой согласен. Идет процесс деофшоризации.

Гайзер: – Вот если совместить две вещи, чтобы, первое, доходы, которые идут от «Зеленецкой», чтобы не было вопросов по вот этой всей фигне офшорной, и второе, поскольку это все-таки часть госсобственности есть, это особый контроль, значит, перевести на российскую эту контору владение.

Зарубин: – А ее владелец будет кто?

Гайзер: – Если организуем российскую контору, есть у нас там четыре стороны. Заходим там небольшими деньгами, которые можно официально показать, условно по 10-15 млн.

Зарубин: – То есть ты хочешь стать бенефициаром будучи главой республики?

Гайзер: – Не я, конечно. У меня там, помнишь, в свое время, когда [гостиницу] «Югор» продавали, у меня теща покупала, у тещи вот у нее официальный доход, деньги у нее хранятся.

Зарубин: – «Югор» и «Зеленецкая» – это разные вещи. «Югор» у нас с тобой исторически был, а вокруг «Зеленецкой» были сделки, как ты помнишь.

Гайзер: – Я понимаю. Если контора организуется, четыре владельца с какими-то там 40-50 млн основной капитал («Вот они четыре владельца, четыре бенефициара!» – торжествующе отметил прокурор.). Берем кредит на эту контору, выкупаем «Зеленецкую», допустим там, за миллиард триста – миллиард четыреста, потому что за 1,2 миллиарда покупали. Чуть больше, подороже. Деньги здесь спокойно эта контора может вывести. Она уже получила свое и через какую-то другую российскую зайдет в уставный капитал сюда, в российскую, частные лица с маленькой долей. Им это дает возможность хоть какую-то копейку официально получать.

Зарубин: – Я слышу, я понимаю, что ты говоришь.

Гайзер: – И это уже шаг вперед, мы уже тогда начинаем потихоньку переводить. А дальше – теща, она спокойно дарит внукам, потому что без налогов, дочери там, никаких проблем. («Вот, в общем-то, Гайзер рисует уже, видит свое светлое будущее, как теща передает активы своим внукам, то есть его детям, дочери, его жене. В общем-то, получает Гайзер то, к чему так стремился», – комментирует прокурор.) У нее эти деньги лежат официально до сих пор в банке, она их может внести…

Зарубин: – Я понимаю, что считается, что теща собственница «Зеленецкой», менты не будут разбираться, брала она кредит или нет, у кого она это купила.

Гайзер: – Во-первых, до сих пор, тьфу-тьфу-тьфу, слава богу, что там какая-то теща, знать никто не знает. Фамилия другая, живет в Свердловской области, и нигде это ничего не проходит.

Зарубин: – Я не могу оценить, не владея информацией.

Гайзер: – У меня там другие фамилии.

Зарубин: – Это ты должен принять решение, с Лешей посоветуйся.

Гайзер: – Основной владелец будет контора, а то, что там с какими-то копейками частный владелец есть, это вообще кто вспомнит. Но это даст возможность потихоньку уже уйти от той фигни. Нет там этой темы, этого офшора, темы баунти, к которой там привязывали.

Зарубин: – Нужно оценить детальные моменты.

Гайзер: – Да, я вот Лешке сказал.

Зарубин: – Я бы стоимость увеличил этой покупки.

Гайзер: – Можно. Но мы же сами у себя это выкупаем. Их же все равно придется вернуть обратно в контору, чтобы погасить кредит.

Зарубин: – Кредит можно погасить и из дивидендов, смотря для какой цели тебе нужны денежные средства.

Гайзер: – В любом случае эти денежные средства нужны будут в текущей жизни, что-то часть, конечно, можно откладывать («Гайзер очередной раз пытается донести до Зарубина мысль, что ему нужны деньги не для реализации следующей какой-то схемы, а для того, чтобы уже, наконец, вкусить плоды и зажить еще более красивой жизнью, как говорит Гайзер, нужно покупать машины, дома», – отметил прокурор Непорожный.).

Зарубин: – Во сколько ты оцениваешь «Зеленецкую» сейчас?

Гайзер: – Чистая прибыль сегодня, даже просто официально, 2600, полугодие мы закрыли 330 чистыми. У нас уже четыре года висит контрольный пакет.

Зарубин: – Четыре с половиной, кажется.

Гайзер: – Пять лет, по-моему, Мы не перепродавали, владелец-то был один.

Зарубин: – Тут наша ситуация. Это другая ситуация, потому что у нас собственность сейчас в офшорах.

Гайзер: – Да.

Зарубин: – Деофшоризация будет, да и с этим придется что-то делать, потому что я всегда хотел быть собственником как частное лицо имущества в России. Сейчас другое предчувствие.

Гайзер: – Можно по-другому сделать: сделаем контору на четверых, которая становится совладельцем большой конторы.

Зарубин: – Нет, по-другому не сделать. А можно будет в два этапа переходить. Давайте думать вместе.

Гайзер: – Да, подумать, потому что чем дальше будем идти, тем оно, тьфу-тьфу-тьфу, дай бог, будет все глобальней, дороже. Дороже («Эта фраза красочно показывает, каким образом на самом деле Гайзер оценивал развитие и доходность в будущем птицефабрики «Зеленецкая», ценность этого актива, в суде мы слышали совершенно другое», – прокомментировал гособвинитель.). Потом все больше технически возникает сложный процесс, как потом эти пакеты наращивать за конкретными владельцами, то есть превращать ту долю, которая зафиксирована будет. Ее можно разбить на две части. Правильно, как изначально, кошелечек там, который за определенной частью общий.

Зарубин: – Если ты тещу можешь поставить в этот процесс, почему тебе там не сделать на тещу офшор? Сам регулируй, какой доход показывать. Она пойдет в налоговую, задекларирует.

Гайзер: – Какая теща, какая теща! С каким офшором! У нее инфаркт будет. Можно же разделить на две части. Вот там при той схеме, здесь – небольшая доля участия физлица и она там – свои копейки, а основная доля будет идти в результате по цепочке туда. Разбить вот эту часть от продажи туда, а эту… То есть на два кошелечка разложить.

Зарубин: – Так может быть даже логичней.

Гайзер: – Да, есть там кошелечек, а есть – здесь.

Зарубин: – Я подумаю, обмозгую, составлю варианты.

Гайзер: – Когда я Лешке рассказал, он говорит: «Ты подожди, я тут вообще, ты лучше к Саше. Там вы как решите, так и я. Владимир Александрович, я думаю, скорее всего, тоже скажет «Решайте».

Зарубин: – Нет, он ничего не захочет менять, скажет: «Ты за все отвечаешь – отвечай».».

Закончив чтение, прокурор сделал вывод:

– Вот она и обозначается Гайзером великолепная четверка бенефициаров птицефабрики «Зеленецкая»: Зарубин, Гайзер, Чернов и Торлопов. На прослушанном Гайзер как мантру повторяет просьбу разделить денежки на кошелечки, чтобы он имел возможность тратить хоть какие-то копеечки, до которых у других и дела-то никакого не будет. Таким образом, это совершенно понятный разговор бенефициаров, один из которых является должностным лицом, стремящимся получить возможность распоряжаться своей долей от прибыли предприятия.