Выходное чтиво: “Человедь”

О том, что на берегу реки в нескольких километрах от деревни лежит мертвый лось, егерь-Васю рассказали соседи-рыбаки.

Откуда там взялся сохатый было неизвестно, но охотник, сразу смекнув в чем дело, и какая от этого может быть польза, на моторной лодке отправился осмотреть место. Там его догадки подтвердились. Раненый лось переплыл реку, на последнем вздохе ступил на берег и остался там навсегда. На тушу лося повадился медведь и, судя по следам, не один. Хищников было двое. Один явно матерый – стопа егерь-Вася легко помещалась в отпечаток лапы зверя на глинистом берегу. А охотник был мужиком крупным. Второй зверь был поменьше, но тоже приличных размеров, и похоже составлял уверенную конкуренцию матерому. Этой осенью в райцентре за шкуру убитого медведя стали платить приличные деньги и егерь-Вась сразу отправился к своему товарищу Митяю. Митяй больше рыбак, чем охотник, но ружье у него было. Когда Василий был на должности егеря (откуда и прозвище – егерь-Вась) Митяй часто упрашивал его взять с собой на маршрут по тайге. Егерь занимался своими таежными делами, а его товарищ таскался с ружьем следом и попутно стрелял боровую дичь. Егерь-Вась застал Митяя развешивающим рыбацкие сети во дворе своего дома.
– Слышь, Митька, дело хорошее есть! – Василий открыл калитку и зашел во двор.
– Ну, – не поворачиваясь буркнул Митяй.
– Да чё ну! Про лося на реке слыхал?
– Нет, не слыхал.
– А я слыхал. И даже видал. Дело верняк! К мертвому лосю два медведя ходют, один небольшой, но второй похоже наш. Ежели поможешь, то шкуру на двоих поделим, – от нетерпения Василий широко вышагивал по двору.
– А что лось? – отвлекся от сетей рыбак. На его морщинистом лице появилась заинтересованность.
– Да лось протухший уже. Что думаешь к нему мишки повадились, – подошел ближе и тише заговорил егерь.
– Верняк-то верняк, а коли двух возьмем, как разные шкуры делить будем? – посмотрел рыбак на охотника, подняв голову. Митяй был мужиком небольшого роста, а рядом с егерь-Васем и вовсе казался карликом.
– Ну ты даешь, Митяй, еще и одного не взяли! – от удивления брови на широком загорелом лбу Василия приподнялись, – Шкуры сдадим, деньги пополам. Лось на берегу прямо у воды лежит. Берег чистый. До леса метров тридцать. Заякоримся недалеко, прям с лодки на воде ждать будем. Я карабин возьму, ты с двустволкой подстрахуешь, говорю тебе, верняк! – и егерь-Вась протянул другу огромную мозолистую ладонь. Митяй чуть подумал и протянул свою.
На том и порешили.
Отправились на место охоты во второй половине дня. Медведи чаще всего выходят к
добыче ближе к вечеру. Василий вел лодку. Митяй сидел спиной вперед и кутался в бушлат, прячась от ветра. На медведя он не ходил, но по рассказам опытного егеря кое-что знал об этой охоте. Толи от холода, толи от нервного напряжения у рыбака затряслись коленки. Митяй положил на коленки ладони. Дрожь прошла. Отпустил – снова затряслись. Василий, увидев это, громко засмеялся – он чувствовал себя уверенно.
Перед поворотом реки егерь-Вась резко сбавил ход. Оружие было наготове. Долго шли на малых оборотах. За поворотом на берегу показалась туша лося. Пройдя выше по течению, Василий заглушил мотор. Когда лодка поравнялась с нужным местом Митяй осторожно спустил в воду трак от гусеницы трактора, привязанный веревкой к борту. Встали в метрах сорока от берега. Лось лежал головой к лесу. Задние ноги скрывала вода. Туша была сильно объедена, вокруг нее натоптано. На дно лодки постелили тулупы, легли на них и стали ждать. Егерь-Вась с карабином, Митяй с ружьем.
Дул легкий прохладный ветер. Об лодку плескалась вода. По небу плыли облака. В прозрачном осеннем воздухе смешивались свежие запахи реки и леса. На большой высоте летел самолет, оставляя белый след на небе. Прошло два часа. Берег пустовал.
– Слышь, Вась, а они точно сюда ходят? – тихо спросил Митяй, приподнявшись и выглянув из-за борта на берег.
– Тсссс! – зашипел егерь и страшно выпучив глаза, зашептал, – тихо ты… Ходят… Дак если болтать, да шевелиться, не дождешься. Слух и нюх у них… тебе б такой – ты б щас рыбу на дне чуял. Зрение не очень, а чуют и слышат будь здоров…
Митяй лег на спину и стал смотреть в небо. Самолет беззвучно скрылся в ватном облаке.

Вскоре солнце стало клониться к лесу. Егерь-Вась нервничал, хотя и не подавал виду. Холодало. Когда Митяй уже совсем замерз, и хотел предложить ехать домой, в лесу послышался шум, похожий на ворчание. Мужики замерли и прислушались. Снова что-то зашевелилось в кустах. Василию это не понравилось – если зверь обозначил себя, значит, они обнаружены. Обычно медведь передвигается по лесу не слышно. Лося у воды хищник тоже бросить не может – прикормился – такие у него повадки. Но почуял запах человека, не выходит на чистое. Ходит в зарослях, фыркает, рычит, показывает свое недовольство.
– Вон пришел, психует, – прошептал егерь Митяю, который и так все понял. Теперь сильно таиться нужды не было.
– Большой пришел? – тихо спросил Митяй, не вставая. – Не знаю пока, – егерь-Вась напряженно всматривался в густые заросли.
В лесу сухо щелкнуло. Качнулись тонкие осинки. Медведь завозился в «карандашнике», засопел. Снова рыкнул, прошумел вправо. Егерь-Вась заметил, как зверь мелькнул среди ветвей.
– Другой пришел, поменьше,- проговорил пересохшим ртом Василий.
– А большой что? – спросил Митяй.
– Что-что… Этот не выходит, а ты хочешь, чтобы матерый явился. Думаешь, как он до своих огромных размеров дорос?

Начинало темнеть, и медведь стал вести себя смелее. В сумерках егерь-Вась изредка различал его темную фигуру у кромки леса. Можно было вернуться домой и завтра начать все сначала, высидеть матерого, за шкуру которого в любом случае заплатят хорошие деньги. Но опытный и осторожный зверь может не выходить несколько дней. К тому же не хотелось терять легкую добычу, которая была почти в руках, и мужики решили стрелять сейчас. Вернее, стрелять будет Василий, из карабина. От ружья Митяя в сумерках на таком расстоянии толку мало.

Егерь-Вась долго выжидал, затем вскинул карабин к плечу, прицелился и выстрелил. В сумеречной тишине звук выстрела прозвучал неожиданно громко. Митяй резко дернулся и привстал. Зазвенело в ушах. Затем из леса послышался шум ломающихся веток и стало слышно хриплое и тяжелое дыхание. Егерь понял, что зверь ранен. Но идти добирать раненого медведя в темноте в густых зарослях приравнивалось к самоубийству. Решили приехать сюда завтра, когда рассветет.

Рано утром, только забрезжил рассвет, из деревни отправились на лодке завершить начатое. Пока ехали, рассвело. Так же тихо, с оружием на изготовке, подъехали к месту. Как и вчера на берегу лежала туша лося.

Медведь бросился из укрытия сразу, как только мужики ступили на берег. Митяя сковал ледяной холод, резко поднявшийся от живота к груди. От ужаса он выронил ружье, стоял, как вкопанный, и просто смотрел. И казалось, что все происходит не здесь и не сейчас. Все запомнилось ему как во сне. Как медведь выскочил из леса и со стремительной мощью локомотива понесся к нему с Васей. Как егерь-Вась, чуть подкосившись в ногах, побледнел, но успел выправиться, вскинул карабин и несколько раз выстрелил в зверя. Как разъяренный хищник упал почти у ног людей, а Василий еще два или три раза стрелял, пока не кончились патроны. Когда все закончилось, Митяй на негнущихся ногах с трудом повернулся к реке и, склонившись к холодной воде, долго умывал лицо. Василий трясущимися руками перезаряжал оружие.

Немного успокоившись, егерь-Вась осмотрел убитого зверя и пошел в лес посмотреть следы, чтобы восстановить картину произошедшего.

От восстановленных по следам событий волосы на голове становились дыбом. Вчера вечером пуля попала медведю в грудь и прошла на вылет. Через выходное отверстие пуля выбила кусок легкого. Медведь лапой заправил в рану легкое, отошел в лес и лег раненым боком на кочку, таким образом прижав рану мхом. Утром, услышав лодку, зверь затаился ближе к берегу в кустах, чтобы напасть. Он понимал, что пришли за ним и ждал, когда люди выйдут из лодки…

Потом долго снимали шкуру… Мясо решили забрать и отдать знакомым мужикам за ненадобностью.

Когда ехали обратно, Митяй хмурился. Перед его глазами стояла сцена на берегу. Медведь без шкуры был похож на человека. И даже деньги, которые они скоро выручат уже не радовали рыбака.

Митяй не поехал с Василием в райцентр, сославшись на усталость: до города был день пути. Ночью рыбак плохо спал, ему снился один и тот же страшный сон, как на него из леса несется огромный разъяренный медведь, а у Митяя вместо рук медвежьи лапы и у него не получается выстрелить из ружья. А егерь-Вась стреляет и у медведя вылетает кусок легкого из груди. Зверь падает у ног людей и оказывается, что это не медведь вовсе, а человек. И вовсе не кусок легкого вылетел, а кусок души. И Митяй пытается приложить к ране человека мох, но у него снова ничего не получается своими медвежьими лапами.
Поднявшись с постели рано утром, Митяй с помятым лицом вышел на крыльцо и увидел во дворе Василия. Егерь-Вась, сутулясь, сидел на лавке. На нем была медвежья шкура. В предрассветных сумерках он был похож на медведя.
– Вась… А ты чего шкуру не продал? – тихо спросил Митяй.
– Не взяли. Она им не подошла…