Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” произведение усинского автора, поэта и прозаика Николая Попова.

Она была из тех, кому пишут записки. Обычно в них был номер телефона и какая-нибудь фраза, типа: «Ты не пожалеешь, крошка». Официанты, передавая их, старались сохранить непроницаемые лица, но в уголках глаз светила скабрезность. Этакие засаленные глазки. Записки. На салфетках. На вырванных страничках записных книжек. А Она привыкла. А у Него было отличное чувство юмора. Да. У Неё был Он.

– Когда-нибудь я тоже напишу тебе, – говорил Он, пока очередное послание горело в пепельнице. – Я тоже хочу выглядеть в твоих глазах бесстрашным. Ведь надо быть очень смелым, чтоб написать письмецо и передать его в присутствии другого мужчины.

– Они меня покупают, – глаза Её светились безразличием и усталостью, может быть притворной, – я чувствую себя вещью. Изящной, редкой, но всё-таки вещью.

– Мужчины… Они слишком прямолинейны. – Его седые виски покачнулись укоризненно в табачном полумраке ресторана. – Мне кажется, они чувствуют твой запах, который и меня сводит с ума.

– Если они чувствуют мой запах, то ты назвал их похотливыми кобелями, – Её улыбка стала очаровательно торжествующей. – Значит я сучка? Причём, по твоим словам, вонючая сучка…

– Я совсем не то хотел сказать, – раскованная вальяжность моментально слетела с Него. – Ты неправильно меня поняла…

Она громко рассмеялась. Четыре приглушённых колокольчика зазвенели с Её уст, приковав внимание зала.

– Ты прав, малыш, – Она наклонилась к его уху так, что губы нечувствительно задевали его. – Я сучка… Пойдём, я докажу тебе это.

Он бледнел. Его руки слегка тряслись, когда отсчитывая купюры, видел, как Она получает новую записку.

Она была из тех, кто не звонит первой. Он звонил ей сам. Календарь далеко раскидал их дни рождения. И Он был женат. Мёртво. Как то кольцо, что не снималось с Его пальца. А Он любил Её.

– Знаешь, мне кажется… – заговорил он, когда Её голова устало лежала на Его плече.

– Тебе кажется… – в тон ему перебила Она.

Он ожил, стряхнул Её со своего плеча, до боли целовал-кусал грудь, чувствовал дьявольскую притягательную неровность улыбки и растворился в ритме Её сердца…

Сомнения. Его рука гладила узкую спину, а сомнения наждачной бумагой, цеплялись за поры его души.

– Ты же знаешь, я богат, – снова заговорил Он. – Так почему ты не даёшь мне обустроить твою жизнь? Давай я куплю тебе квартиру, устрою к себе в фирму на хорошую должность.

– Ты богат… – нараспев расслабленно повторила Она. – А я не вещь, – веер Её ресниц распахнулся навстречу его настороженному взгляду, – меня надо просто любить…

Она была из тех, кто видит знаки. Из тех, кто их видит. Тревога постучалась осторожно. Не до конца потеснив душевную негу. Лёгкая встряска сердца. Котёнок на подоконнике в темноте лестничной площадки зелёной каймой глаз слегка напугал. Она вынесла ему молока в подъездные августовские сумерки. Замяукал жадно и утробно. Он не звонил. Давно. Стекло стучало дождём. Тревожно.

Она не была из тех, кто не звонит первой. Она любила. Глупо. Взбалмошно. Даже истерично. Но не желая. Не надеясь. Не подчиняя. Любила.

– Он умер, – лёгкий всхлип Его жены в трубке, подтвердил правду. – Уже месяц как… Я знаю про вас. Чувствовала.… Давайте я приеду. Куда?

Слёзы. Солёные росинки любящих женщин. Они простили Его и друг друга. Молчаливые рюмки в тонких пальцах. Молчаливые губы.

– Он никогда не мог легко относиться к жизни. Всегда и за всё пытался быть ответственным. Ему было очень хорошо с вами, но мне казалось, вы причиняете ему боль.

– Я не давала заботиться о себе. – Её слеза соскользнула с подбородка в рюмку. – Мне так было легче.

Понимание. Слова часто бывают лишними. Тишина – спутница понимания. Главные слова произносятся тишиной.

– Вы знаете, Он писал вам записки, – на пороге сказала жена, – я нашла их… Вот… – Маленькие, вчетверо сложенные бумажки пересыпались из ладони, где уже тускнеет линия жизни, в ладонь, где прервалась линия любви.

(с) Николай Попов

Сегодня в рубрике “Выходное чтиво” сыктывкарский автор Дарина Минаева. Попасть в рубрику может любой желающий, для этого надо прислать своё произведение нам на электронный ящик по адресу:.

В старом магазинчике было темно и тесно. Давно вышедшие из моды вещи покрылись толстым слоем пыли и сиротливо валялись на стойке ресепшена, на полу, в углах… Рик вошёл в это затхлое помещение и, прикинув сколько работы ему нужно проделать за такой короткий промежуток времени, удручённо опустил голову.

Рик получил этот магазинчик в наследство от дяди, которого видел в первый и в последний раз лет шестнадцать назад, а может, и не видел вовсе, и он искренне не понимал, чем же заслужил к себе такое расположение родственника. Рик был молодым человеком, которому на вид было не больше девятнадцати лет. С тёмными волосами, голубыми, как ночное озеро, глазами, и модными на тот момент бакенбардами, плавно переходящими в бородку. Когда Рик удивлялся, то его густые каштановые брови взлетали вверх, а полные губы слегка приоткрывались, что делало его похожим на маленького мальчика, впервые видевшего оживлённую улицу. Рик был сиротой, и уже с двенадцати лет усиленно работал, чтобы обеспечить себя всем необходимым. И сейчас, когда он получил наследство, и стоял на пороге своей новой жизни, в голове его нарисовался план дальнейшей безбедной жизни.

Молодой владелец магазина принялся за работу. Он без перерывов таскал ящики и вытирал пыль, сметал паутину и убирал вещи в коробки, но тут взгляд его наткнулся на одно платье. Оно было ослепительно белым, несмотря на то, что так долго висело в этой пыли, и переливалось бирюзовым блеском. Рик отложил его в сторону и продолжил уборку, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поспешно обернулся.

Молодой человек увидел её не сразу. Она стояла в дальнем углу кладовки, и умоляюще смотрела на него.

– Эй! Кто ты? И что здесь делаешь? – крикнул в пустоту Рик.

Молчание. Выждав с минуту Рик двинулся в сторону глаз, неотрывно следящих за ним. Подойдя ближе, он выдохнул с облегчением. На него смотрел манекен. Манекен девушки с кукольным личиком и наивно распахнутыми синими глазами. Волосы её, вопреки ожиданию юноши, лежали не спутанной гривой, а ниспадали светлым водопадом к плечам. Пластмассовые руки были распахнуты так, что, казалось, девушка приглашает к себе в объятия. Опустив глаза от белоснежной шеи ниже, Рик порядком смутился, увидев неприкрытую наготу манекена, но тут же одернул себя, понимая насколько это глупо. Тут в голову молодого человека пришла идея. Сбегав за платьем, которое он нашёл несколько минут назад, он надел его на манекен.

– Ты прекрасна. Я назову тебя Бэлла, – улыбнулся Рик, и ему показалось, что уголки губ его новой подруги слегка приподнялись в ответной улыбке.

Закончив всю работу, которая намечалась на сегодняшний день, юноша присел отдохнуть и вспомнил о Бэлле. Он думал, насколько совершенен этот манекен, и откуда взяли модель для него. Немного помедлив, Рик вынес Бэллу в её шикарном платье в главный зал и поставил в центр. С улицы слышалась тихая напевная мелодия, которая, видимо, доносилась из ресторанчика на углу. Повинуясь какому-то непонятному порыву, приблизился к манекену и шутливо пригласил её на танец. Обвивая одной рукой талию, второй держа её за неподатливые пластмассовые пальцы, он кружил этот манекен по крохотному залу под эту нежную мелодию. Он настолько увлёкся танцем, что не заметил, как рука Бэллы очутилась на его плече, а другая, которую он так сжимал, в ответ сжала его руку. Рик не вскрикнул и не оттолкнул девушку, лишь продолжал танцевать, ощущая под пальцами сквозь ткань платья тёплую кожу, и видя, как приоткрываются её алые губы, а в глазах блестит нечто неземное, притягивающее. Он воспринимал её превращение, как должное, забыв о том, что ещё несколько минут назад она стояла в пыльном коридоре, смотря сквозь тьму неживыми глазами. Рик чувствовал, как ноги Бэллы уже не нуждаются в подставке, а делают танцевальные па вместе с ним. Не в силах больше сдерживать своё желание, Рик прильнул губами к её… и вместо бездушного пластика в ответ ощутил тепло девичьих губ. Бэлла вздохнула и прижалась к нему всем своим телом. В то же мгновение Рик почувствовал свинцовую тяжесть во всём теле. Он попробовал шевельнуться, но пальцы Бэллы крепко сдерживали его руки. Он не мог шевелиться и стал ощущать, как его глаза стекленеют, улыбка застывает на губах, а руки продолжают обнимать… пустоту.

Даяна Бейкерс зашла в старый магазинчик и удивилась тому, насколько там было прибрано, ведь она ожидала увидеть кучу пыли и мусора. В центре зала стоял манекен. Тёмные волосы, казалось, были настоящими, как и бакенбарды, переходящие в бородку. Его густые каштановые брови взлетели вверх, а губы были слегка приоткрыты, что делало его похожим на маленького мальчика, впервые видевшего оживлённую улицу.

– И с каких, интересно, красавчиков лепят этих манекенов? – ухмыльнулась Даяна и начала уборку, в старом магазинчике одежды, доставшемся ей по наследству от дяди, которого она видела лет шестнадцать назад, а то и вовсе не видела.

(с) Дарина Минаева