Выходное чтиво: “Улыбка невесты”

4
363
Евгения Аркушина

…Я забежал в свой вагон поезда «Санкт-Петербург-Воркута» всего за 5 минут до отправления, но мой попутчик по купе появился еще позже, практически впрыгнул на ступеньки, когда машинист уже дал сигнал.

Этот молодой парень, похоже мне ровесник, тяжело дышал, но лицо его украшала такая замечательная улыбка, что ему невольно ответили улыбками и проводница, и я.
Он сразу ринулся открывать окно и, рывками распахнув его почти до половины, высунулся наружу.

Поезд начинал набирать ход, и я увидел в промежутке окна стоящую на перроне симпатичную девушку, которая плакала и улыбалась одновременно.

Потом она пошла быстро, очень близко к окну нашего купе и к парню, который всё тянул к ней руки и что-то кричал, радостное и победное.

Но наш поезд ушел, оставив девушку на питерском перроне…
– Саша, – представился мне мой попутчик, всё-таки возвратившийся из «заоконного» пространства в наш предстоящий общий путь, и протянул мне руку.
– Будем знакомы, тёзка! – улыбнувшись, ответил я.

Примерно через час, когда с удобствами, предоставленными нашими российскими железными дорогами, мы расположились попить чайку, в купе начался неспешный разговор о житье-бытье, природе, погоде, а потом подошёл и к вопросам, о которых не всегда расскажешь и близкому человеку, но с попутчиком, с которым, быть может, судьба больше и не сведет, почему бы и не поговорить?

Я не спрашивал Сашу о девушке, которая его провожала, но ему, видимо, очень хотелось поговорить о ней, чувствовалось, как он взволнован разлукой.

– Сань, – начал он, и голос его слегка дрожал, – скажи, так бывает, всего три дня знакомства с Яной, а я не могу уже без неё дышать и думать не о ней?

– Бывает, – подал голос я. – Почему нет?

– Ты видел её, она – девушка мечты, и то, что мы встретились, это подарок судьбы…

Саша стал рассказывать в подробностях, как они познакомились на какой-то вечеринке в клубе, как гуляли по Питеру, как он обещал ей очень-очень скоро приехать обратно, его монолог не мешал мне углубиться в свои мысли, в которых до настоящего времени жила очень похожая ситуация : встреча с девушкой мечты…
С Леной мы встретились не в клубе, а в обычном питерском онкологическом диспансере.

Я пришёл навестить Мусю, младшую сестру моей покойной матери.

Мы с Мусей давно уже были семьей, я осиротел еще в 5 классе, когда не стало моих родителей, погибших в заморском круизе в результате кораблекрушения.

Муся, молодая и незамужняя, тогда пришла за мной в школу с небольшой дорожной сумкой, отвела меня домой, плачущего от жестокого и непонятного известия, сообщенного мне директором школы, и стала для меня мамой.

Она стала для меня всем.

И вот теперь я видел мою Мусю, которую лечащий врач называл Марией Фёдоровной и делал строгое лицо, лежащую на кровати и опутанную какими-то трубками.
Но глаза Муси улыбались мне, и это было главное.

Я взял ее за руку и надолго замер, глядя в родные глаза.

Рядом с кроватью Муси была еще одна кровать, на ней лежала женщина постарше, но трубок было не меньше.

Эта женщина смотрела на входную дверь в палату, не отрываясь, ее ожидание кого-то, еще мне неизвестного, невольно передалось и мне.

Дверь всё-таки открылась, и в проеме двери появилось такое прелестное видение, что я было подумал, что уснул, и оно мне снится.
Видение было в образе девушки, прекрасной, белокурой, в легком светло-зеленом платье.

Она не вошла в палату, только призывно махнула рукой.

Я неловко вскочил с больничной табуретки, табуретка предательски пошатнулась и завалилась с грохотом набок.

Но неожиданно резко с соседней кровати стала подниматься женщина, на ходу срывая с себя трубки, она просто кинулась к двери, и спустя несколько мгновений дверь снова была закрыта, как будто прекрасного видения и не было вовсе…

– Это её дочь, Лена, – прошелестела Муся. – Но, думаю, внутри эта девчонка не столь прекрасна, как снаружи.

Я впервые в жизни усомнился в словах моей обожаемой Муси.

Откуда она может знать?

Женщин, её и мать Лены, свела вместе болезнь совсем недавно, раньше вряд ли они были знакомы…

В палату заглянул Мусин лечащий врач, вызвал меня к себе в кабинет « для разговора».

Я пошёл за ним и за поворотом коридора, у окна, увидел Лену и ее мать.
Женщина плакала, что-то тихо, но настойчиво говорила дочери, та молчала.
Проходя мимо них, я физически ощутил на себе взгляд Лены, хотя не мог на нее смотреть, так она была ослепительна, как солнце…

Доктор в своём кабинете остался стоять, мне присесть не предложил тоже.
Строгим голосом он объявил мне, что Мусе требуется срочная операция, и назвал просто «космическую» сумму, которую в течение недели мне необходимо внести на счет диспансера. Морально к этому я уже был готов, уже вчера звонили из риэлтерской конторы, покупатели на нашу с Мусей 3-хкомнатную квартиру в центре нашлись быстро.

Лишь бы Муся была жива…

Лена стояла в фойе больницы, ждала меня и улыбалась.

Её прекрасная улыбка не вязалась с серыми стенами диспансера, я молча взял ее за руку и вывел на улицу.

– Я уже знаю, что Вы – Лена,- сказал я, – Меня зовут Саша, и я очарован Вами…

…Лена лежала своей прекрасной белокурой головкой на моём плече, и мы оба не спали, а просто плыли на волнах нашего прекрасного и теплого моря близости друг к другу.

Разговаривать не хотелось, а хотелось просто слушать ее дыхание, и не думать, что скоро утро и надо вставать.

Что будет дальше, я не знал, но очень хотелось верить, что поправится Муся, и мы заживём пополнившейся нашей семьей: Муся, я и Леночка, пусть у «чёрта на рогах», пусть в «хрущевке» в спальном районе, но все вместе.

Мой дом здесь, в центре, уже отходил в прошлое, но он сыграл свою роль, став первой с Леночкой крышей, и серый питерский пейзаж за окном переливался радостным дождём. А ведь еще вчера мы не были знакомы!

– Когда операция у твоей мамы? – вдруг буднично спросила Лена.

– Не мамы, а тётушки, но это одно и то же, – ответил я. – Дней через 10, наверное, ждут «светило хирургии» из отпуска.

– И у моей ждут.

Лена встала и скрылась за дверью ванной комнаты. Я вмиг почувствовал, что не смогу совсем ждать ее возвращения, и юркнул в приоткрытую дверь ванной…

Мы попрощались у подъезда, обменявшись сотовыми номерами, и она ушла, помахав мне рукой. Её улыбка весь рабочий день до вечера сопровождала меня, живя то ли в сердце, то ли в голове, мелькала в каждом оконном проёме, каждой витрине, каждом стёклышке троллейбусов. Я надеялся встретиться с нею вечером в палате у Муси, поэтому ни разу не позвонил ей, хотя очень хотелось, она не звонила тоже.
О, блаженное ожидание мечты…

Муся ждала меня, сразу сказала, что надо поговорить, сделала вид, что не обратила внимания на моё «совершенно дурацкое» выражение лица. Соседки по палате не было видно, и я почему-то расстроился. Муся заметила мой «партизанский» взгляд на соседнюю кровать и велела мне присесть возле неё.
– Саша, послушай меня. Ираида Петровна, мать Лены, без операции может не справиться.
– Понимаю!
– Нет, не понимаешь. В их семье денег нет, помочь некому. Продажа квартиры ради операции оставит их на улице. Мать запрещает дочери даже думать об этом. Но, знаешь, – Муся понизила голос и практически прошептала: – Лена об этом и не думает!
– Мусенька, ты ошибаешься в ней. Она переживает за мать!
– Нет! – Мусин голос был твёрд, тихий, он сильно бил в мои перепонки, стало трудно дышать.

Муся, ты ошибаешься! – я уже почти кричал, потом выбежал из палаты…
Навстречу по коридору везли «с процедур» на каталке Ираиду Петровну, которая почему-то отвернулась, увидев меня…

Решение пришло само. В тот же день я внес деньги за две операции, для Муси и Лениной мамы, из задатка, полученного от риэлтора, переезд в наспех подысканную «коммуналку» был намечен на ближайшие дни. Лена вечером так и не позвонила…

Она позвонила ночью, и не по телефону, а в дверь. Сладкое безумие ночи выплеснулось в утро, когда я позвонил на работу и попросил отгул, так и не поняв, дали мне его, или нет.

Потом мы с Леной гуляли по Питеру, заглянули в ювелирную лавку. Она примерила колечко, я тут же оплатил его, и привстав на одно колено прямо на глазах у изумленных продавщиц, сделал Лене предложение «руки и сердца». На удивление, она сразу согласилась, обняла меня своими нежными руками, сердце моё забилось еще сильнее… Заявление в ЗАГС мы подали этим же утром…

– Санёк, проснись, ты кричишь на весь вагон! – меня за плечо тормошил мой попутчик, была ночь, а не утро, был мчащийся вагон, а не питерские улицы, только сердце колотилось также, как тогда…

Я присел на своей полке, глотнул из стакана остывшего чаю. Попутчик Саша смотрел на меня во все глаза, ожидая, что я скажу что-нибудь, но я молчал.

– Ты звал Мусю и кричал, что она ошибается, – почему-то тихо и виновато сказал Саша.

Но я не поддержал разговор, снова улегся на полку и отвернулся к стене…
Кино воспоминаний продолжало разматывать свою чёрно-белую ленту, не найдя больше радостных красок: вот бригада нанятых мною таджиков перевозит вещи из бывшей квартиры в “коммуналку”, уже прибранную и отмытую «клининговой компанией» в лице двух девчушек-студенток, вот я весь вечер и несколько следующих дней пытаюсь дозвониться до Лены, но безуспешно. Даже адреса нашего нового дома она не знает, я мечусь по Питеру в поисках своей невесты, но не нахожу.

В день операции я на боевом посту: одна сторона меня «живет» там, в операционной, а другая – ждёт Лену, дочку, которая переживает за свою маму… Медсестра на посту, она посматривает в мою сторону тревожно, потом вдруг подзывает меня. Ни слова ни говоря, она прикладывает палец к губам, подводит к дверям Мусиной палаты и немного приоткрывает дверь. Возле Лениной мамы сидит какой-то мужчина, в пиджаке, с галстуком и портфелем, в руках бумаги, на одной из которых Ленина мама с трудом ставит свою подпись…

– Завещание подписывает, – шепчет мне медсестра. – Ей через несколько часов тоже оперироваться…

Это зловещее слово «завещание» бьет мне в мозг, но не оседает в памяти, ведь через несколько часов сюда придёт Лена, у её мамы операция…
Но Лена появляется в конце коридора сразу, идёт прямо навстречу вышедшему из палаты нотариусу, коротко разговаривает с ним. Потом она замечает меня…
– Санёк, ты опять кричишь! – пытается вырвать меня из этих бредовых воспоминаний верный попутчик Саша, но тщетно…

«Кинооператор» в моём мозгу тоже устал, но работа есть работа, и он продолжал крутить своё кино, лента прокручивалась натужно, постоянно обрываясь. Улыбка Лены снова озаряла окружающее нас пространство, она разговаривала со мной в больничном дворике, улыбаясь, вернее, говорила она одна, не давая мне вставить ни слова.

– Александр, а ты, оказывается, романтик! – Лена говорила о чем-то, пока мне не понятном. – Я вернулась к тебе вечером, а тебя нет, и квартира продана. Ради операции для тётки, что ли? Ты меня разочаровываешь, жених! – Лена продолжала улыбаться, но вокруг стало темнеть, хотя был ясный день только что…
– Какие мы нежные и верные!
– Лена, а почему твоя мама подписала завещание? – с трудом вставил я вопрос, на который уже знал ответ, догадывался…
– Сестра прописана в квартире, старшая, с ребенком… На троих наследство делить прикажете?
– Но твоя мама жива, ей делают сейчас операцию!
– Да? Не знала. Всё равно она не жилец…

И тут я ударил Лену, наотмашь, по лицу, чтобы только не видеть её улыбки, впервые ударил женщину. Меня трясло. Я стоял перед ней, и она стояла рядом, но была далеко… Потом она подняла с земли упавшую сумочку, отряхнула юбку и пошла вдоль аллеи к воротам диспансера…

Сна не было. Поезд продолжал свой путь, «кинооператор» продолжал своё дело: он демонстрировал мне последнюю встречу с моей невестой… Примерно через год, вернувшись с северной вахты, я шёл по Питеру к себе домой вдоль небольшого тенистого сквера. На лавочке я заметил пожилую женщину в платочке, с букетом астр в руках. Её лицо показалось мне знакомым. Она подняла на меня глаза, и я узнал Ираиду Петровну, Ленину маму. Я поздоровался, она предложила присесть рядом. Потом заговорила:

– Саша, я теперь знаю, что это Вы меня спасли тогда, я Вам очень благодарна! – женщина заплакала. – Выслушайте меня! – попросила она.
Я согласно кивнул.

– Сегодня Леночка выходит замуж, ЗАГС тут напротив сквера, видите белый лимузин, они с мужем и гостями уже внутри, я хотела поздравить, но Лена не разрешила к ней подходить…

И снова для меня наступила темень посреди ясного дня: я увидел Лену, выходящую под руку с каким-то солидным мужчиной на ступеньки ЗАГСа. Лена поискала глазами мать, заметила её, и меня рядом с ней. Ослепительно-победная улыбка озарила ее прекрасное лицо, но её белое платье в спектрах лучей раскаленного солнца вдруг предстало багрово-красным, хотя лимузин и белый пиджак жениха так и остались белыми… Я поцеловал руку Лениной маме и пошёл домой, к Мусе…
– Саш, – окликнул я попутчика. – Ты жениться на Яне собираешься?
– Угу, – откликнулся Саша. – Но в Питере нам жить негде, заберу ее с ее мамой к себе на Север, ипотеку возьмем, заработаем!
– А Яна об этом знает?
– Да, уже успели обсудить, обе рады…
– Возможно, тёзка, Яна и есть девушка мечты…

print

4 КОММЕНТАРИИ

  1. Спасибо, отлично т тоже на одном дыхании. Похоже на стиль Н. Попова, так же интересно

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь