Выходное чтиво: “Закат в доме отдыха”

Сумасшедшее лето… Кажется, что оно обыденно: каждое лето одно и то же – нещадное солнце и духота.

Но с годами жизнь становится настолько короче и ограниченнее в возможностях, что невольно думаешь – а много ли еще их впереди, этих благословенных летних месяцев? И все вокруг становится особенным, пронизанным светлой грустью…
Мы всего лишь люди. У нас есть дети, и мы хотим жить долго. Мы стремимся поднять на ноги свое потомство, оставить им что-то стоящее в наследство, как будто их будущее счастье зависит от этого. Мы мечтаем, чтоб они оказались счастливее нас. Но разве человек способен строить будущее, если он не может контролировать даже настоящее? Тем не менее, у каждой семьи свои житейские способы, своя философия жизни, и в доме отдыха это проявляется особенно ярко.

Те, кто тут уже какое-то время, кажутся настолько светлыми и умиротворенными, будто попали в рай. Новоприбывшие, сбежавшие из жаркого и пыльного города, сильно отличаются. Скинув с себя одежду и распластавшись на берегу озера, они ведут себя как выжившие в катастрофе. Они жадны до удовольствий, пытаются доказать всему миру, что, наконец, по-настоящему отдыхают, в них появляется какая-то детскость, и уже зрелые, ожиревшие мужчины под взглядами своих женщин бултыхаются в воду, бьют ладонями по воде, издают трубные звуки – совсем как морские котики, занимающиеся сексом. В этих странных проявлениях свободы чувствуется глубокая усталость, разочарование, закомплексованность.

Сложно, почти невозможно определить, что есть человек… Но очень легко сказать, каким мы бы хотели его видеть. И разве существует хоть один, о котором мы бы сказали – вот он, настоящий…

***

Лиза… Всего лишь маленькая девочка, похожая на солнышко. Светловолосая, с кокетливыми косичками, с круглым лицом и голубовато-зелеными глазами. Она была ловкой и бесконечно доброй, и за день на своем велосипеде умудрялась поспеть везде, познакомится с новыми отдыхающими и стать полезной их чадам. За ней по пятам всегда следовала большая группа детей, с утра собирающейся у ее порога в ожидании, пока она проснется, и день начинался с подъема на гору. Несколько часов спустя, уставшие, но с победным видом, они возвращались, насобирав полевых цветов, и спешили обрадовать своих мам. Нести букеты волшебно-красивых полевых цветов не так уж и удобно, особенно из такого далека, но улыбка мам стоит того. Скоро счастливые дети снова окружали Лизу, и она по-прежнему оказывалась в центре внимания.

Лиза была бесстрашной. То у нее в руках оказывалась ящерица, то бутылка с пойманными и помещенными в воду лягушками, то летучая мышь, которую она внимательно изучала, пытаясь понять, как та летает. А однажды она даже поймала змею. Ко мне она относилась с симпатией и доверяла всякие мелочи, типа бутылки с плавающими в ней головастиками, пока она с остальными была в походе. Несмотря на тюремные условия, головастики вели себя удивительно разумно и мирно. Они разделялись на группы, и пока одна группа всплывала к горлышку набрать воздуха, вторая ждала на дне. А потом роли менялись – первые погружались на дно, вторые всплывали. По мне, так эти существа показывали удивительный пример солидарности.
Подержав взаперти, Лиза всегда отпускала их обратно в озеро, под разочарованные комментарии детей. Она была такой – наша Лиза… Со своими светлыми волосами, которые напоминали выгоревшую на солнце траву, и голубыми глазами, под стать голубой глади озера. Как же она гармонировала со всем, что ее окружало…

***

Озеро… Люди называют его морем. Сколько же силы в нём… это просто неописуемо. И есть в нем какая-то неподвластная нам тайна, особенно ночью, когда, гоняя свои волны, оно издает какой – то древний рык. Каждое лето жестокое озеро отнимает жизни множества людей, скрывая утопленников в самых сокровенных своих глубинах, как будто доказывая, что именно оно властвует над всеми окрестностями, и предупреждая, что бездумные игры с природой плохо заканчиваются. Но человек ничему не учится и продолжает считать себя выше любого чуда.

Три красавицы молча застыли на берегу бирюзового озера, лица повернуты к солнцу. Игривый ветерок играет их белыми одеждами, открывая взорам гибкие тела. Они кажутся умиротворенным, по крайней мере, издали. Дальше, в дымке марева – горы, в небе всего несколько туч. А внизу белые бабочки порхают в каком-то неопределенном танце, отдаваясь ветерку и вызывая ощущения счастья, которое преходяще, как и все на свете…

Сложно сказать, какой отрезок дня тут прекраснее всего. Краски меняются постоянно, как и сама погода. Солнце неожиданно уступает место тучам, тучи также неожиданно расходятся, и, глядя на тот же самый кусок неба в течение дня, можно наблюдать совершенно разные картинки. Но на закате, когда солнце краснеет и бордовый горизонт навевает ощущение грозной неподвижности бытия, красоте природы покоряются даже самые незрелые или злые души.

***

Старый художник со своими отпрысками и внуками занял несколько комнат. С того самого момента, как они прибыли, многочисленные члены семьи сновали туда-сюда, что-то перетаскивая, невестки были заняты приготовлениями к обеду, а внуки мешались у всех под ногами и орали, усложняя и так сложную жизнь взрослых.
Всю свою жизнь старый художник подарил озеру, заполнив им, а также горами, окружающими озеро, и волшебным цветением лугов, больше ста полотен. Он рисовал рассветы и закаты, пробовал отобразить даже ночь и отсветы луны в водной глади озера, рисовал озеро мирным и бушующим от ярости, светящимся под солнечными лучами и мрачным в обрамлении нависших туч. Рисовал, как мог и сколько мог, но так и не насытился озером.

И даже теперь, когда он постарел, и руки уже плохо держали кисть и даже карандаш, художник продолжал рисовать, правда, мысленно, устремив неподвижно – влажный взгляд вдаль… Сидя на террасе, он был абсолютно безразличен ко всем, даже к внукам, которые никак не угомонятся. Он рисовал…

***

Мужчины, наконец, проникались осознанием своей важности. В разных уголках дома отдыха тянулся ввысь дым от шашлыка. Время есть мясо… Им было откровенно скучно тут, и только готовка шашлыка заполняла их пустые сущности. Шампуры, мясо, баклажаны, помидоры, перец, соль, дрова, мангалы – они были в своей стихии, они относились ко всему этому очень серьезно, они священнодействовали. Женщины, не очень довольные активностью мужчин, пытались это скрыть и впрягались в дело, отделяя почерневшую кожу баклажан почерневшими от копоти пальцами. Наконец, наступал черед мяса. Берег заполнялся ароматным запахом…

***

Поэтесса Анаит. Она сильно отличалась от остальных отдыхающих женщин. Ясный, умный взгляд, всегда в себе. Здороваясь, мило улыбалась, но мало с кем общалась, больше слушала, чем говорила. Не была она похожа и на других творческих женщин: красива, абсолютно лишена цинизма, очень организована и адекватна. Где бы на территории дома отдыха она не находилась со своими двумя несовершеннолетними девочками, там всегда пахло свежестью, свободой, даже счастьем. Этому немало способствовал и их пес, Шеко, неразлучный с хозяйками. Шеко был по-философски спокоен, стоически переносил все приставания детей и не лаял, даже когда те переходили все границы дозволенного. Было такое ощущение, словно он хочет походить на свою хозяйку.

Из поклонниц Шеко только Лиза не мучила его, любя. К тому же, у холмов, Лиза обнаружила суку с семью щенятами и в день по несколько раз кормила семейство, разумеется, при деятельном участии остальной детворы. Щедрость детей имела свою оборотную сторону: они закормили собаку и ее щенят, те раздались и еле двигались. Таких бездомных собак тут было полно. Сложно сказать, кого было больше на территории дома отдыха – собак или людей. Но такого сдержанного и уравновешенного существа, как Шеко, не было ни среди собак, ни среди людей.

***

Альберто… Его деревянный домик находился на краю, прямо у берега. Треугольная постройка, предназначавшаяся для работников дома отдыха, напоминала давно прошедшую эпоху ушедшей страны. Когда сильный ветер колыхал озеро, волны накатывали на деревянную входную лестницу. Альберто жил в домике вместе со своей женой – женщиной с мужским сложением и вечно удивленными глазами, выросшей в детдоме.

Пара привлекала несоответствием – он был высок, она маленькая. Чувствовалось, что они прожили нелегкую и полную забот жизнь. Во время войны, при невыясненных обстоятельствах, пропал их сын. Некоторые отдыхающие из жалости помогали им, чем могли – кто едой, кто одеждой, а кто и деньгами… Взамен благодетели выслушивали такой длинный поток благословений от жены Альберто, что с середины поспешно ретировались, иногда даже с обидой в душе.

Ночью часто можно было слышать музыкальный голос Альберто, и по тембру сразу было понятно, что он ругает жену. Она оправдывалась – глуховатым, резковатым голосом. На некоторое время он замолкал, и создавалось ощущение, что он плачет… Днем же, своей манерой поведения, готовностью прийти на помощь Альберто оставлял впечатление вполне себе жизнелюба. Возможно, таким он и был, или же работа требовала именно такого поведения. В обязанности Альберто входила уборка территории, ремонт проводки, выполнение мелких поручений отдыхающих, прополка растений, покраска, вбивание гвоздей, ремонт крыши и много чего еще. И так на протяжении всего дня. Его приветливость, веселость и трудолюбие нравились всем.

Только с сумерками прекращалась его бурная деятельность, и тогда Альберто можно было видеть у ларька, с бутылкой пива в руках, с мрачным и усталым лицом. Слившийся с этим киоском, Альберто казался призраком из другой реальности, наблюдающим, как ведут себя отдыхающие. Призраком настоящим, поскольку невозможно было определить цвет его глаз. Вечером, при взгляде на него, можно было подумать, что у него вовсе нет глаз. Поэтому, когда Альберто исчез, это сразу же заметили. К тому же его исчезновение совпало с другими, не менее неожиданными событиями…

***

Вовыч… Возможно, он так ничего и не понял, потому что был полностью настроен на отдых. Но, все же, он был сильно удивлен и даже оскорблен всеобщим безразличием к его приезду. А то, что это невнимание – следствие того, что пропала собака и украли велосипед певицы Лилит, делали ситуацию еще более оскорбительной. Конечно же, он ждал более теплого приема – как завсегдатай этого дома отдыха, как профессор консерватории, наконец, просто как уважаемый человек. Но утро внесло свои коррективы.

С утра, отдыхающие группами собрались на территории, и издали можно было наблюдать, как разные группы, в том числе и дети, двинулись в разных направлениях. Только дети перемещались бегом, в отличие от взрослых. Группы возвращались, снова рассыпались в разные стороны, снова возвращались, но выражение лиц не менялось. Видимо, что –то или кого-то искали, но безрезультатно.

В центре всего этого движения была поэтесса Анаит, чье лицо и тело выражали глубочайшую степень беспокойства и даже горя. С утра исчез ее пес – Шеко. Анаит хорошо знала своего пса – он вовсе не был легкомысленным и никогда не покинул бы ее в неизвестном направлении. Поэтому, в глубине души, она чувствовала, что больше не увидит Шеко, и это сводило ее с ума. Но жена Альберто, присоединившаяся к поискам, уверяла всех, что с утра видела собаку в разных местах – сначала у берега, затем в какой-то трубе, в которой пес застрял, но выбрался и убежал куда-то. Эти заверения воодушевили всех на новые поиски. Но Анаит разнервничалась окончательно.

По странной случайности, кроме Шеко и велосипеда певицы, в это утро пропал и Альберто. Правда, его исчезновение дало знать о себе только в полдень, когда из кранов вдруг перестала течь вода, и они пересохли. И тогда все скопом стали спрашивать – где Альберто, почему он не занимается своим делом, когда дадут воду, и сколько еще будет продолжаться этот бардак? Но ситуацию быстро взяла под контроль его жена. Своим грубоватым голосом, кому -то издали, кому-то с близкого расстояния, разбавляя голос жалобными нотками, она поведала, что Альберто еще ночью ушел в село достать немного одежды и немного еды, пусть даже черствого хлеба. И скоро вернется. При этом жена Альберто не забыла прорычать, что без ее мужа в этом доме отдыха не могут решить даже самую простую проблему.

Словом, в это утро пропали Альберто, пес, вода и велосипед, а когда к главному зданию прибыли двое полицейских в мундирах, исчезли и все отдыхающие. Только что они были, кричали и выражали недовольство, а немного погодя всех как ветром сдуло. Будто и не было вовсе. Рядом с полицейскими осталась только певица, да и та стояла, свесив голову вниз, и что-то объяснял директор дома отдыха, темпераментно жестикулируя руками. Было видно, что он чрезвычайно смущен именно кражей велосипеда. При этом не то из-за жары, не то из-за присутствия полицейских никто из отдыхающих так и не показался, заставляя полицейских подозревать, что совершена коллективная кража, с участием всех отдыхающих.

Полицейские немного походили по берегу и тоже смылись. И только когда их машина выехала с территории дома отдыха, с обратной стороны показалась растянувшая в длину цепочка из детей. Дети шли с трудом, устало передвигая ноги, с мрачными лицами, и, дойдя до здания, молча встали. Старший по возрасту наклонился и положил на землю тело пса, заботливо обернутое в старое пальто. Дети не сводили глаз с Шеко, будто мертвый пес гипнотизировал их, и встрепенулись только, когда появилась Анаит. Увидев любимца, та закрыла ладонью рот и закаменела. Следом подбежали ее девочки, и тоже закаменели. Наконец, придя в себя, Анаит с трудом подняла с земли окровавленное тело пса, и удалилась в сопровождении своих девочек, запретив остальным детям следовать за ними. Потом выяснилось, что дети нашли пса на «диком» пляже, среди валунов, заколотого ножом или каким-то острым предметом…
Уже стемнело, когда Вовыч придумал организовать конкурс в биллиардной комнате. Точнее, это было отдельное строение из стекла и железа, так что снаружи было хорошо видно, как Вовыч профессионально, можно сказать, даже художественно побеждает очередного соперника, а в перерывах красиво обмазывает мелом острие своего личного кия, а заодно и ложбинку между указательным и большим пальцем. Такие конкурсы имели многолетнюю историю, и все участники мечтали хотя бы раз победить мастера. Но, увы, это были всего лишь мечты. Разве что Вовыч сам захотел бы оказаться в роли проигравшего…

Когда свет в биллиардной погас, показалось, что этот тяжелый день, наконец, завершился. Но нет, такие дни так просто не отступают. Неожиданно поднялся сильный ветер, заворчали облака, а всполохи молний то и дело прорезали небо, освещая различные части озера и снова погружая их в темень, превращая райские пейзажи в мрачные адские видения. Ливень ударил о землю с такой силой, что замерло все живое. Буря, хоть и короткая, явно вознамерилась снести с лица земли пустующий домик Альберто…
Утро оказалось многообещающим – ни облачка на ясном, приветливом небе. Лиза собрала букет для могилы Шеко, но место захоронения никто не знал – Анаит с дочерями уехали ранним утром. Примерно в километрах ста обнаружился и украденный велосипед, на котором Альберто предпринял свое путешествие – неизвестно куда и неизвестно с какой целю. Говорили, что, отчаявшись докопаться до истины, полицейские отпустили Альберто на все четыре стороны. Как бы там ни было, все и все нашлось, кроме бедного пса. Хотя многие подозревали, что случилось на самом деле, но душа человека – потемки, и никто ничего не мог утверждать с полной определенностью.

«Кому он мешал?! Даже не лаял и не кусался, хотя ребята его доставали»,-голубые глаза Лизы наполняются слезами. «Вот вам хорошо», -продолжает она. «Весь день сидите под деревом у своего домика, наблюдаете и пишете… когда далеко, легко…».
Она уходит с обидой, оставив букет под деревом, на моем столе. И она по-своему права, эта маленькая девочка: сложно постоянно находится в центре событий, легче наблюдать их с расстояния.

Озеро и небо смешались в одно. Ни волны, ни движения. Чайки сидят на глади, такие же недвижимые. Вдалеке белый парус стремится к горизонту. И все это – прелюдия к мощному, пламенеющему закату…